Книга Пьесы. Статьи - Леон Кручковский

На что ты намекаешь, Виктор?

О к у л и ч. На тебя, мой милый. Ты наш, не спорю, так или иначе помогаешь нам. Однако… (Задумывается и после долгой паузы продолжает.) Видишь ли, развязка близится…

Л е м а н с к и й (пренебрежительно). А, этот референдум… Ты, конечно, не сомневаешься, что мы с Целиной будем голосовать как надо…

О к у л и ч. Не в этом дело. Нужно мобилизовать все силы и все средства.

Л е м а н с к и й (с беспокойством). Да-да, конечно.

О к у л и ч. Словом, нам до зарезу нужна хорошо оборудованная типография. Мы начинаем ее собирать, и ты должен нам помочь!

Л е м а н с к и й. Я? Ты шутишь, Виктор!

О к у л и ч. Меньше всего я сегодня расположен шутить.

Л е м а н с к и й. Увы, не только сегодня. Полтора года ты с семьей гостишь у меня в доме, и ни разу я не слышал от тебя веселой шутки!

О к у л и ч. Сейчас я тоже говорю с тобой совершенно серьезно. За гостеприимство я от души благодарен — мы, вероятно, причинили вам немало хлопот. Но это вопрос личный. И независимо от этого я считаю, что ты мог бы гораздо больше помогать (с ударением) нашему общему делу.

Л е м а н с к и й. Легко говорить — мог бы! Спроси у Целины, она тебе скажет, гожусь ли я для этого дела… Я всей душой с вами, но не забывай, что и к голосу рассудка надо прислушиваться. Кроме того, у меня больная печень, бывают приступы… Спроси у Целины! Тебе хорошо — ты здоров как бык! Эх, мне бы такое здоровье!..

О к у л и ч. Нет уж, пожалуйста, не вмешивай в это дело Целину! Я обращаюсь только к тебе как мужчина к мужчине. Короче говоря, пришло время доказать, что у тебя действительно такие убеждения, какие должен иметь поляк!

Л е м а н с к и й. Дорогой мой, стоит ли ради такой безделицы, как проверка моих убеждений, организовывать типографию, да еще хорошо оборудованную? Ну скажи сам — стоит ли?

О к у л и ч (отходит, выпрямившись, с холодно-официальным видом). Ты прав. Я ошибся. Не стоит.

Л е м а н с к и й (вслед ему, тревожно). Но ты помни, что мой бумажник всегда к вашим услугам… по мере возможности…

О к у л и ч (с отрывистым, резким смехом). Знаешь, Людвик, смотрю я на тебя сейчас и думаю: а может, они и правы?

Л е м а н с к и й. Кто это — они?

О к у л и ч (не слушая его, гневно). Да-а… Ну, ничего не поделаешь… (Оглядывается.) Выпьем водки? (Идет к столу, наливает.)

Л е м а н с к и й (рассеянно). Что? (Встряхнувшись.) А, последнюю перед сном? Правильно! (Подходит.) Я обдумывал то, что ты сказал…

О к у л и ч. Оставим это. Не стоит.

Пьют.

А что касается тех, то если даже они и правы… Черт подери! Когда я разговариваю с тобой, у меня и мысли вразброд… (Неожиданно резким тоном.) Который час?

Л е м а н с к и й. Десять минут одиннадцатого. Да, как ты думаешь, Виктор, стоит купить эти часы рококо? Они продаются буквально за бесценок.

О к у л и ч. Покупай, покупай — и как можно скорее! (Хлопает Леманского по плечу.) История не календарь, но и часы не вечность… Все равно, мой милый философ, скоро все полетит к черту!

Л е м а н с к и й. Ну, прощай! Такая философия на сон грядущий не годится. Я предпочитаю заснуть с мыслью, что завтра милая жизнь опять подарит мне что-нибудь из своих благ. (Идет к двери, вдруг останавливается.) Откровенно говоря, Виктор, ты слишком мало думаешь о том, что у тебя семья — жена, дети. В нашем возрасте нечего носиться с девизом «все или ничего». «Всего» не ухватишь, а «ничего» — это вообще не слово для взрослых людей. Поверь мне, лучше всего брать, не мудрствуя, что возможно. Поразмысли об этом, дружок. Ну, покойной ночи! (Уходит.)

О к у л и ч (сухо). Покойной ночи.

Оставшись один, Окулич в раздражении ходит по комнате, смотрит в окно, потом внимательно разглядывает сирень на пианино.

М а т и л ь д а  выходит из кабинета.

М а т и л ь д а. Я постлала тебе на диване, папа. (Принимается убирать со стола.)

О к у л и ч. Хорошо, спасибо. (Продолжает ходить. Искоса наблюдая за Матильдой, говорит через минуту.) Жаль мне тебя, Мадзя. Девушка ты толковая, а между тем так легко веришь обманщикам. Мне больно видеть, что мы все дальше отходим друг от друга.

М а т и л ь д а. Брось, папа, никто меня не обманывает. Все дело в моем характере: люблю жизнь. Меня тянет к людям, которые что-то делают, создают, строят. (Смеется.) Ты же знаешь, я мечтала быть архитектором, и если бы не война…

О к у л и ч. Если бы не война? Скажи лучше — если бы не то, что творится у нас сейчас, после войны!

М а т и л ь д а (весело). А я сейчас еще не отказалась от своей мечты. Вернее, только сейчас об этом и можно думать! (Серьезно.) Поэтому не удивляйся, что я не могу понять тебя… И Юлека тоже… Нет, не понимаю я этой вашей непримиримости, ожесточения… не знаю, как и назвать это. Я всегда ищу в жизни светлого и прекрасного и, когда нахожу, держусь за него крепко. Не могу я, папа, как ты, быть эмигрантом в родной стране!

О к у л и ч (сурово). Матильда! Я здесь борюсь!

М а т и л ь д а. За Леманских! Единым фронтом с такими, как они! Опомнись, папа! Я тоже боролась, тебе это хорошо известно. Но я…

О к у л и ч. Капитулировала, увы!

М а т и л ь д а. Нет. Поверила в людей, которые хотят перестроить жизнь. Без веры какая же борьба? А в том, что было, я не вижу, к чему стоило бы вернуться. (Помолчав, мягко.) Прости, но я не могла не сказать тебе это. У нас в доме сегодня тяжелая атмосфера… чувствуются какие-то недомолвки, скрытое раздражение, страх… сама не знаю что.

О к у л и ч (резко отстраняет ее от себя и говорит другим тоном). Мне придется на время уехать с Юлеком в горы, на Подгалье. Возьму отпуск и выедем, может быть, завтра или послезавтра. Но пока это секрет… даже от мамы.

М а т и л ь д а. Уезжаешь? Так вдруг — и уже завтра?

О к у л и ч. Видишь ли… здоровье у Юлека неважное… Вы ничего не знаете, а я вчера водил его к знакомому врачу…

М а т и л ь д а. Знаешь, папа, я тоже начинаю уже беспокоиться: где он до сих пор пропадает? (Понизив голос.) Ты думаешь, что его болезнь… опасна?

О к у л и ч. Нет, нет, ничего угрожающего.

В передней слышны шаги.

Но смотри же, пока об этом никому ни слова! (Торопливо уходит в кабинет.)

Входит  С а б и н а.

С а б и н а. Прошел последний автобус, а его все нет! Боже, боже, не знаю, что и думать… Я так устала, но все равно не усну, пока он… Слушай, Мадзя, ты бы сходила в милицию, а? Ведь если с ним что случилось, то они… Сходи, умоляю тебя! Может, там уже что-нибудь известно…

М а т и л ь д а. Стоит ли поднимать панику? Еще не так поздно… Но если ты непременно хочешь, я пойду.

С а б и н а. Да, пожалуйста иди, Матильда! И возвращайся поскорее!

Обе уходят.