Книга Останься со мной навсегда - Валентина Шигина

— Вы бы не могли проводить этих молодых людей на выход? Мне кажется, они заблудились.

— Конечно, — кивнул охранник своей ряхой и обратился к парням. — Пройдемте.

Те как-то уже передумали знакомиться. Конечно, Сережу умеет страх внушать. Наверно, именно поэтому хозяин кафе его и принял на работу.

— Эээ, ну мы просто с девочками хотели потусить, — начал один.

Охрана оказалась не преклонной. Я села к подруге, которая забилась в угол.

— Маш, ну где ты их откопала? — спросила я, присаживаясь.

— Ну, вообще-то, они сами откопались. Пока тебя ждала — они и привязались, — отвечала перепуганная подруга.

Машка, немного успокоившись, начала беззаботно болтать, что-то заказывая. Болтать она могла на любые темы. Для начала мы обсудили, точнее Станина обсудила сегодняшнюю почти драку.

— Мил, я все хотела тебя спросить… — и замялась, закомкав в руках салфетку. Значит щекотливый вопрос. — Я понимаю, что для тебя это болезненная тема, но… ты Пашу все еще любишь?

Я недовольно поморщилась, а у подруги губы бледнели от напряжения. Мне не хотелось об этом разговаривать, но, видимо, пришло время.

— Нет! — я была почти уверенна в своем ответе. — Все давно прошло, осталось только болезненное воспоминание и ненависть. — Машка облегченно выдохнула.

— Тогда почему ты продолжаешь всех избегать? Новая любовь залечит старые раны, — все так же осторожно говорила подруга.

— Маш, я боюсь любить! Чем закончилась прошлая? Ты ведь знаешь! Да я верить людям до сих пор боюсь! — возмутилась я.

— Не все такие, как он, — горячо возмутилась Станина, бросив истерзанную салфетку на стол.

— Давай не сейчас, — умоляюще протянула я.

— А когда, Мила? Ты четыре года избегала не только разговоры об этом, но и о жизни. Ты закрылась в своем коконе, и впускать никого не хочешь, — укоризненно произнесла подруга.

— Только когда переживешь то, что пережила я — поймешь!

Машка больше не ответила, да и мне не хотелось разговаривать. В полной тишине мы поужинали и разъехались по домам. Меня немного терзало чувство вины, но я не могла перебороть другое чувство. С одной стороны, мне хотелось избавиться от прошлого, но с другой, я боялась его отпустить. Если сейчас забыть прошлое, то в воспоминания ничего не останется и придется создавать новые. А вдруг эти новые будут еще хуже, чем старые. Хотя… хуже-то некуда. Но все равно боязно.

* * *

Приближался вечер концерта. Всю неделю я не виделась с Машкой. Зная, подругу она долго не выдержит и придет мириться. Но ведь это будет неправильно, виновата-то я. Это я не подпускала ее к себе очень близко, хотя все плохое время, подруга провела со мной. А я такая не благодарная! Мне стало стыдно за свое поведение. Ведь Маша, совершенно, ни в чем не виновата.

— Надо идти мириться! — сказала я сама себе. Машка мне очень дорога. Так где-то это уже было…

Быстро натянула первое, что попалось под руки, и спустилась вниз.

— Ты куда, Солнышко? — спросил отец, когда я прошла мимо его кабинета. Пришлось вернуться. Тепло-коричневые стены, увешаны картинами, в многочисленных шкафах высились горы книг, всех времен и народов. А большой дубовый стол завален документами.

— Я к Маше.

— Что-то давно Машеньки у нас не было. Вы не поругались? — отец снова уткнулся в документы.

— Поругались, — нахмурилась я. — Иду просить прощения.

Бумаги вывалились из рук отца, который с удивление пялился на меня.

— Ты? Прощенье? — зачарованно бормотал папа. И я его понимала, дочь, которой плевать на все — бежит спасать дружбу.

— Да, папа, я очень виновата перед ней. Я должна извиниться, — низко опустила я голову. Прямо таки ангел.

— Иди дочка, — уткнулся отец в свои бумаги, улыбаясь.

* * *

Около дома подруги я была уже через 10 минут. Мы жили рядышком, поэтому я всегда ходила к ней пешком. Расстояния, как раз хватало на одну сигарету, которую я отыскала в кармане куртки. Погода на удивление была теплой, снег уже начал таять. Вот тебе и март месяц.

— Привет, Мила! — открыла дверь Елена Ивановна, мама Маши. — Давно тебя не было. Заходи.

Мама моей подруги всегда была добра и гостеприимна. Среднего роста женщина, с пшеничными волосами. Маша очень на нее похоже. У серых глаз Елены Ивановны, таких же, как и у Маши, были небольшие лучики — она часто улыбается.

— Здравствуйте. Маша дома? — спросила я, проходя в уютную светлую гостиную с десятками маленьких лампочек. Одну из стен занимало большое зеркало, а около него располагался небольшой столик и мягкие пуфики. Хорошо здесь!

— Дома, проходи, — гостеприимно пригласила женщина войти.

Быстро раздевшись, я направилась по небольшому светлому коридорчику, в конце которого располагалась комната подруги. Я немного помялась около двери, но собравшись с духом, все-таки вошла.

Я зашла в просторную комнату. Маша сидела на кровати и читала толстенную книгу. Она вообще любила читать. Когда попадался смешной момент, подруга улыбалась, а если грустный — хмурилась. А как она интересно пересказывала книжки. И почему я об этом подумала только сейчас? Я так и стояла, прислонившись к двери. Комната подруги всегда была идеально прибрана. Мягкий белый ковер приятно радовал глаз. Большая двуспальная кровать занимала почти всю комнату. В углу примостился шкаф, стол с компьютером и несколько тумб.

— Привет, Машка! — улыбнулась я. Блин, как же я по ней соскучилась.

— Милка? — вздрогнула она, роняя книжку, которая бесшумно упала на ковер.

— Что читаешь? — спросила я, присев на кровать.

— Сегодня Шекспир. Я рада, что ты пришла.

— Я тоже. Маш, прости меня, — грустно улыбнулась я. Сейчас придется рассказать все. Я не могу больше утаивать это от подруги. И не важно, как мне тяжело, главное, что Станина будет знать. — Я согласна поговорить.

— Мил, я не хочу на тебя давить. Если ты не готова… — опустила глаза подруга.

— Столько времени прошло! Я никогда не смогу быть готова. Просто время пришло, — уверенно проговорила, наблюдая, за Машей, которая скромно хлопала ресницами.

Я провела у подруги почти три часа. Мы обсуждали все, что произошло. Действительно, Пашу я давно не люблю, осталась одна черная пустота и страх перед новыми отношениями. Я ведь действительно боюсь, что новая любовь сделает мне очень больно. Подруга уверяла, что наоборот — избавит от прежних страданий. Позволит забыть все плохое и вновь вернет меня к жизни. Вот только я так привыкла быть одна, а от привычек трудно избавляться, особенно если они вредные. Я знаю, что не смогу всегда быть одна. Должно же придти время, когда я буду в ком-то нуждаться, но для начала избавлюсь от прошлого и можно создавать будущее.