Книга Порочная красота - Кэти Роберт

он обхватывает губами мой член.

– Черт. – Иногда, когда он отсасывает мне, то немного дразнит, мучает медленным скольжением рта и умелого языка, пока у меня не заканчивается терпение, и тогда я бросаю его на кровать и трахаю.

Но сегодня он отсасывает мне иначе. Берет глубоко в рот, пока не касается губами основания. Долгий миг смотрю на него, но Патрокл закрыл глаза. Он двигается с такой решимостью, что у меня напрягаются яйца. Будто он хочет от чего-то сбежать. Будто пытается доказать что-то.

– Ты отсасываешь мне так, словно за что-то извиняешься. – Я запрокидываю голову и закрываю глаза. – Ты прощен, Патрокл. – Он прав. Он не сделал ничего плохого. Не знаю, почему так реагирую, но понимаю, что это чушь собачья. Его стон в ответ на мои слова только это подтверждает. Он любит меня так же сильно, как я его. Он будет стараться не подвергать наши отношения опасности.

Я верю в это. Правда.

По большей части.

Но на этот раз я не опрокидываю его на кровать. Позволяю ему нести наказание, которого он не заслуживает, потому что знаю, это поможет ему почувствовать себя лучше. Каждое его движение по моему члену ослабляет мою ревность. Не имеет значения, что Патрокл хочет Елену. Черт, я сам ее хочу. Важнее всего, что он здесь со мной.

Я сильнее сжимаю его волосы.

– Сейчас кончу.

В ответ он протягивает руку и обхватывает мои яйца. Он знает, что мне нравится, и что подарит самый сильный оргазм. Я чертыхаюсь и кончаю так сильно, что подкашиваются колени. Патрокл не прекращает сосать. Даже когда мне приходится схватиться за край кровати, чтобы не упасть на пол. Только тогда он отпускает мой член и целует головку.

– Прости.

– Тебе не за что извиняться.

– Мне так не кажется.

Оседаю на пол рядом с ним и прислоняюсь к кровати.

– Я перегнул палку.

– Может, немного.

– Точно перегнул. – Хотя оргазм затуманил мои мысли, ревность никуда не делась. В Олимпе есть множество людей, которых Патрокл мог трахнуть, и я не стал бы об этом задумываться. Но Елена?

Она – совсем другое дело.

– И ты меня прости. – Я протягиваю ладонь. – Плюнь.

– Черт, Ахиллес… – Но он подчиняется. Всегда подчиняется. Патрокл плюет мне в ладонь и наблюдает, как обхватываю его член и начинаю лениво поглаживать. У него такое выражение лица, будто он не может поверить, что я к нему прикасаюсь. Он всегда так реагирует. Мы спим с ним уже около десяти лет, с тех самых пор, как наша дружба завершилась неуклюжими прикосновениями рук и беспорядочными поцелуями, когда нам исполнилось по двадцать.

– Я заглажу свою вину.

– Да ну? – Он слегка улыбается. Но напряжение, сковавшее его плечи, рассеивается. Он опирается на кровать и запрокидывает голову, обнажая горло.

– Да. – Я целую его в шею, не переставая ему дрочить. Мне приятно чувствовать его в своей руке, приятно, как он притягивает меня для грубого поцелуя. Я мог бы и так довести его до оргазма. Делал это уже множество раз. Но этого недостаточно.

Я разрываю поцелуй, не обращая внимания на его возражения, веду губами по его груди и животу, а потом беру его член в рот. Судя по подрагиванию его бедер, он скоро кончит, что меня вполне устраивает. Сегодня я заинтересован в том, чтобы дразнить его не больше, чем он. Я жестко отсасываю ему.

– Твою мать, Ахиллес. Я… – Он не успевает ответить, во всяком случае словами. Он кончает мне в рот, и я со стоном глотаю все до последней капли. Не останавливаюсь. Черт, не останавливаюсь, пока он не тянет меня за волосы, оттаскивая от члена. – Проклятье.

Я быстро целую его в губы.

– Видишь. Не о чем беспокоиться.

– Никогда не говорил, что есть о чем беспокоиться. – Теперь в его голосе слышится улыбка. – Но я извинился, а ты весьма успешно обозначил свои претензии.

– Да. – Улыбаюсь, совершенно не раскаиваясь. – А теперь в кровать.

– В кровать, – соглашается он.

Мы чистим зубы, умываемся и возвращаемся в постель. Когда я прижимаю его к себе, он расслабленный и сонный. Но он все тот же Патрокл. Думаю, единственный способ отключить его мозг – это трахать Патрокла до потери сознания. Один оргазм едва замедляет его мысли.

Я не удивлен, когда он проводит пальцами по моему предплечью и говорит:

– Я пытался отговорить ее от участия в состязании.

– Не сомневаюсь. – Притягиваю его ближе. – Я так понимаю, все прошло хорошо.

– Нисколько, – вздыхает он. – Это все усложнит.

Обнимаю его крепче, будто могу удержать рядом с собой одной только силой.

– Не усложнит ничего. Мне плевать, что она приставала к тебе. Она под запретом.

– Знаю. – Его голос звучит сухо. – Я говорил о состязании. Когда награда сама борется за титул, это… хаос.

– О, верно. – Закрываю глаза. – Что бы ни случилось, мы что-нибудь придумаем.

– Всегда такой уверенный. – Он берет мою руку и целует запястье. – Но ты прав. Этого недостаточно, чтобы по-настоящему повлиять на положение вещей. Какой бы ни была Елена, она не воин. У нее нет ни единого шанса против тебя.

В точку.

Не на арене. И не с моим мужчиной.

Глава 6

Елена

Я нервничаю так сильно, что, кажется, меня сейчас вырвет. Неважно, как вчера вела себя с Патроклом (и я отказываюсь раздумывать об этом саморазрушительном поведении), факт остается фактом: у меня возникли сомнения насчет разумности своего решения. Идея казалась хорошей, пока меня захлестывали злость и негодование, пока Каллисто распаляла меня своими словами. А Афина и глазом не моргнула, когда я заявилась к ней в кабинет и выдвинула свою кандидатуру.

Но теперь начинаю сомневаться.

Хотя объявление турнира транслировалось по телевидению, сейчас состоится официальная церемония открытия. Она проходит там же, где проводится турнир, – на арене рядом с казармами. Я расхаживаю между бетонных стен. Слышу гул зрителей, который доносится из сводчатых дверей, ведущих на арену. Уверена, что брат и сестра будут вместе с Афиной в ложе. Претенденты выйдут через арку, расположенную напротив моей, поэтому здесь, к счастью, больше никого нет.

Как только я выйду и провозглашу себя участницей соревнования, обратного пути не будет.

Я подхожу к арке и выглядываю. Здание построено в форме традиционной арены: ровное овальное пространство, которое выглядит обманчиво маленьким на фоне многоярусных зрительских мест, возвышающихся вокруг. Я видела, как ее переоборудовали в сцену для концертов, а зимой в ледовый каток. Сейчас она покрыта слоем песка, на