Книга Летняя королева - Элизабет Чедвик (Англия)

тебе говорила, помнишь?

– Но по тебе не скажешь, будто ты в этом уверена. Мне бы хотелось, чтобы ты по-прежнему спала со мной, а не с ним.

Алиеноре тоже этого хотелось.

– У нас еще будет на это время. Ты всегда будешь со мной рядом – всегда.

Она обняла Петрониллу, ища утешения для них обеих.

Петронилла пылко ответила на объятия, и сестры расстались только тогда, когда прибыли дамы со свадебного торжества, чтобы подготовить Алиенору к брачному ложу, и укорили ее за исчезновение. Алиенора представила, как закрывается от них щитом своего отца, и приняла вид гордый и властный, чтобы скрыть охватившие ее страх и бессилие. Потягивая из чаши вино с пряностями, она позволила дамам снять с нее свадебные одежды и облачить в сорочку из мягкого белого льна, а потом и расчесать волосы, пока они не рассыпались золотистой рябью до пояса.

Звук мужских голосов, возносящих хвалу Господу, возвестил о прибытии мужчин.

Алиенора выпрямилась и встала лицом к двери, как воин на поле битвы.

Первым торжественно вошел архиепископ Жоффруа в сопровождении аббата Сугерия и двенадцати хористов, распевавших хвалебный гимн. Следом через порог шагнул Людовик с Тибо де Блуа и Раулем де Вермандуа, а за ними – дворяне Франции и Аквитании со свечами. Пришел час не шумных гуляний, а достойной и торжественной церемонии, на которой будущий король Франции и юная герцогиня возлягут рядом на брачное ложе.

Людовик был одет в длинную белую ночную рубашку, похожую на сорочку Алиеноры. При свете свечи его глаза казались большими и темными, а выражение лица – тревожным. Архиепископ Жоффруа велел Алиеноре и Людовику встать рядом и взяться за руки, а сам начал читал молитву, прося Господа благословить брак, ниспослать супругам плодовитость и процветание. Пока звучала молитва, слуги Людовика установили у кровати маленький переносной алтарь.

Ложе освятили, обильно окропив святой водой, и после этого направили Людовика на левую сторону кровати, а Алиенору – на правую, чтобы обеспечить зачатие сына. Простыни были прохладными и хрустящими. Алиенора устремила взгляд на вышитое покрывало, ее волосы упали вперед, закрывая лицо. Она заметила среди собравшихся свидетелей таинства Жоффруа де Ранкона, но не смотрела на него и не знала, смотрит ли он на нее. Пусть все это поскорее закончится. Пусть наступит утро.

Наконец камердинеры удалили собравшихся из спальни, епископы и хор вышли последними, величественной процессией, с пением. Опустился засов, стихли голоса, и Алиенора осталась наедине с Людовиком.

Повернувшись к ней, он оперся на локоть, закинув руку за голову, и посмотрел на нее тревожно и пристально. Она поправила подушки за спиной и осталась сидеть. Другой рукой он разглаживал простыню, обводя контур одного из орлов. Его пальцы были длинными и тонкими; в сущности, они были прекрасны. При мысли о том, что он вот-вот к ней прикоснется, Алиенора задрожала от страха и желания.

– Я знаю, чего от нас ждут, – сдавленным голосом произнесла она. – Женщины объяснили мне мой долг.

Он протянул руку и коснулся ее волос.

– Мне тоже все объяснили. – Его пальцы коснулись ее лица. – Но это не похоже на долг. Я думал, что будет иначе, но это не так. – Он нахмурил брови. – Возможно, это неправильно.

Людовик склонился над ней, и Алиенора вся сжалась. Она предполагала, что беседа продлится дольше, но он, похоже, был готов приступить к делу, и можно было не беспокоиться, что обучение в монастыре оставило его невежественным.

– Я не сделаю тебе больно, – сказал он. – Я не зверь, а принц Франции. – В его голос вкралась нотка гордости. Он поцеловал ее в щеку и висок, нежно касаясь губами, будто крыльями бабочки. Его прикосновения были нетерпеливыми, но не грубыми. – Церковь благословила наш союз, и это наш святой долг.

Алиенора взяла себя в руки. Брак должен быть заключен по всем правилам. Утром придут искать доказательств. В этом не может быть ничего слишком уж отвратительного, иначе мужчины и женщины не возвращались бы к этому так часто и не писали бы об этом песен и стихов, воспевая плотские утехи во всех подробностях.

Он поцеловал ее, не разжимая губ, и начал неуверенно развязывать шнурки у горла ее сорочки. Его рука дрожала, а дыхание сбивалось. Людовику явно было не по себе, и Алиенора приободрилась. Она ответила на поцелуй и запустила пальцы в его кудри. Кожа Людовика была гладкой, а дыхание пахло вином и кардамоном. Обмениваясь неуклюжими, поспешными поцелуями, они раздели друг друга. Людовик накрыл их простынями, устроив что-то вроде шатра, и лег на нее сверху. Его тело было влажным от пота и таким же гладким, как ее собственное. Его светлые волосы были шелковистыми на ощупь. Алиенора могла бы пролежать так всю ночь, целуясь и касаясь друг друга, в нежных объятиях, откладывая следующий шаг. Однако Людовик был не прочь приступить к делу, и Алиенора развела ноги.

То был тайный канал. Место, где детей зачинали смешением мужского и женского семени и откуда их выталкивали в мир девять месяцев спустя. Источник греха и стыда, но и удовольствия. Создание Бога; создание дьявола. Ее деда отлучили от церкви за то, что он пал жертвой похоти, возжелав эту часть тела своей любовницы, и не сдержался, хоть она и была женой другого мужчины. Он сочинял хвалебные песнопения во славу блуда.

Людовик помедлил и пробормотал что-то, похожее на клятву, но потом она поняла, что муж просит Господа не оставить его в эту минуту и помочь ему выполнить свой долг. Алиенора ощутила острую, колющую боль, когда он вошел в нее, выгнула спину и стиснула зубы, сдерживая крик. Он задвигался над ней, но очень скоро охнул, вздрогнул, сделав последний толчок, и затих.

Еще мгновение – и Людовик глубоко вздохнул и отстранился. Алиенора сомкнула ноги, когда он лег рядом. Наступило долгое молчание. Неужели это все? Из этого и состоит все действие? Может быть, ей следует заговорить с мужем? Однажды в пустой конюшне она случайно заметила парочку, которая нежилась в блаженстве, они тепло и томно разговаривали, целовались, но разве это подходит для нее и Людовика?

В конце концов он погладил ее по руке и, отстранившись, надел ночную сорочку. Сойдя с кровати, он встал на колени перед маленьким алтарем и вознес благодарственную молитву. Алиенора была поражена его поведением, но Людовик был таким красивым в свете свечей, а черты его лица так светились преданностью, что она им залюбовалась.

Он повернулся к ней.

– Разве ты не встанешь рядом и не помолишься, жена? –