Книга Стокгольмский синдром - Divergent

легендарный город, белые ночи, разводные мосты… Олеся не сомневалась в том, что он будет просто счастлив.

К тому же, в свои двенадцать лет Саша был уже достаточно взрослым, самостоятельным и разумным. Олеся доверяла ему на все сто процентов и совершенно за него не переживала. Она была уверена, что сын будет хорошо себя вести и никак ее не подведет.

Переживать, как оказалось позже, нужно было вовсе даже и не за него. Потому что кое-кто действительно взрослый разумным за прошедшие годы, к сожалению, так и не стал, судя по всему…

Признаться честно, Олеся так и не поняла до конца, что у них там произошло. Хотя очень старалась. Но, очевидно, одно дело — иногда под настроение пригласить к себе “внучека” на пару часиков погостить, изображая из себя радушную хозяйку. И совсем другое, — оказаться практически с чужим, глядя правде в глаза, едва знакомым тебе ребенком в замкнутом закрытом помещении на три недели. Почему в замкнутом и закрытом?.. Да потому, что они все это время практически безвылазно просидели в комнате!

Почти за три недели целых два раза бабушка с внуком сходили в музей, один раз в зоопарк, и еще однажды встретились с родственниками в кафе. И — все! Больше на улицу Саша не выходил. Олеся так и не поняла, зачем бабушка вообще потащила с собой ребенка в другой город, если при этом элементарно не пожелала хотя бы выйти из дома и подышать свежим воздухом, сидя на лавочке, — не говоря уж ни о чем другом! Прогулки, белые ночи и разводные мосты так и остались несбыточной мечтой. Долго еще потом Олеся с Сашей смеялись над сложившейся ситуацией. Это ведь реально надо было умудриться: провести в Питере несколько недель, глядя на него из окна коммунальной квартиры на Васильевском острове!..

Саша никогда не был ни хулиганом, ни хамом, ни грубияном. Просто вышло так, что он был очень похож на саму Олесю. У него был точно такой же характер, взгляды на жизни, даже привычки. А ведь Олесю в свое время свекровь не просто не любила, — она ее планомерно сживала со свету в буквальном смысле слова. И, очевидно, она так и не смогла полюбить ребенка, в котором было так много от неугодной бывшей невестки.

Не помогло даже Сашкино внешнее сходство с отцом, — бабушка его просто, похоже, не замечала. И все эти экзальтированные рукоплескания, лобызания в десны и вопли о родной крови оказались, как и надо было понимать с самого начала, насквозь фальшивыми. Никакой он для нее был не внучек, не кровинушка и даже не сын ее ненаглядного Герочки. Он был, есть и навсегда останется для бабушки всего лишь Олесиным сыном. И этим все было сказано. Бабуля видела в нем лишь точную копию матери, — и внешне, в том числе, как это было ни странно, — и именно об этом сходу было объявлено всем питерским родственникам…

Саша рассказывал, что любящую и заботливую бабушка откровенно бесило в нем все. Как он двигается, как он ест, ходит и разговаривает. Ну, прямо Олесина мама дубль два!.. Ее буквально доводило до истерики то, что он каждый вечер принимает душ, и она чуть ли не билась головой о стену, пытаясь доказать ему, что это вредно для здоровья… Книги, которые он читал “в заключении”, просто сводили ее с ума, — нормальные мальчики в его возрасте читают совсем другое… Ха-ха!.. Она, похоже, была не в курсе, что дети, — хоть нормальные, хоть нет, — вообще сейчас редко читают. Ей бы радоваться, а она трагедию из этого делала…

Одна из самых крупных ссор у них произошло в зоопарке. Саша стремился сделать как можно больше фотографий на память. Бабушку это бесило, и она постоянно начинала визжать, чтобы он не тратил зря пленку в фотоаппарате… Пленку!.. В цифровом фотоаппарате!.. И Саша напрасно раз за разом объяснял ей, что пленки в нем попросту нет, а карта памяти позволяет сделать тысячи снимков… Это было бесполезно. Она словно и не слышала.

Один раз в порыве ярости она чуть было не выбила этот самый фотоаппарат у него из рук, когда Сашка решил снять кораблик на Неве… Слава богу, что Олесин суперосторожный ребенок, с пеленок готовый к любым неприятностям, надел петлю на руку, и только эта петля не позволила фотоаппарату, — не дешевому, кстати, — улететь с моста в руку…

Разумеется, Саша звонил Олесе каждый день. И с каждым днем радости в его голосе было как-то все меньше и меньше… А энтузиазм и желание находиться рядом с бабулей вообще сошли на нет… Олеся, как могла, успокаивала его, просила ни в коем случае не ругаться с бабушкой, которая, наверное, все-таки хотела, как лучше, потерпеть еще немного…

На первый взгляд, может показаться странным, почему Олеся не взяла пару дней отгулов на работе и не привезла сына домой. Но не стоит забывать, что все это происходило в начале двухтысячных. Честно говоря, я не знаю, как сейчас обстоят дела с билетами в Санкт-Петербург, — все-таки наша жизнь с появлением новых технологий значительно изменилась, — а тогда их приходилось покупать заранее, — и не за одну неделю… И у нее просто физически не было возможности добраться до Питера на раз-два и вызволить сына из заточения… Даже позвонить, — и то было не так-то просто, — потому что это было самое начало зарождения сотовой связи, — в их городе, разумеется, — и стоила она тогда безумно дорого… Но об этом Олеся уже не думала.

Ей оставалось только успокаивать сына по телефону, пытаясь все-таки найти в его странном приключении хоть что-то хорошее…

Саша, по его словам, старался не ругаться с бабушкой. Терпел. Не рассказывал ничего особенно плохого. А потом, наконец, вернулся домой. И от того, что Олеся узнала о поведении его бабушки, о ее нелицеприятных высказываниях в их адрес, о ее неадекватных поступках, у нее просто волосы зашевелились…

Саша тогда сразу же сказал, что больше он с бабушкой общаться не будет и в гости к ней никогда не пойдет. Но, если он и хотел уязвить свою милую бабулю этим своим решением, то совершенно напрасно. После той памятной поездки в Питер она больше ни разу ему не позвонила.

Похоже, наигралась.