Книга НеТемный 2 - Александр Изотов

был у меня в первые минуты.

— Ну что ж…

Старик наконец выпрямился и, глядя на меня, прищурился. Отклячил нижнюю губу, задумчиво потёр бородку, а потом щёлкнул пальцами, и свеча вновь загорелась.

— Над этим ещё можно работать, конечно, — он поиграл пальцами по столу, недовольно скривился, будто мой талант был самым худшим, что он сегодня увидел, — Ты сам-то почуял, как это трудно?

Я промолчал. А перо из чернильницы перекочевало в руку старика.

— Ты пойми, бросс. В дружине ты можешь достигнуть большего, стать великим воином. Ну да, есть вот этот воздушный плевочек, — он ткнул пером на свечу, а потом, хмыкнув, прошептал, — Да только вон тот бард, что тебя ждёт, после тарелки гороха магию воздуха и то мощнее выдаст.

— А великий воин победит великого мага? — упрямо спросил я.

Тот, улыбнувшись, пожал плечами.

— Ну-у-у, если боги будут на его стороне… Да ещё верные соратники… то кто знает?

— Ну, так что, господин младший маг?

— Не, — он отмахнулся, но при этом что-то вписал в пергамент.

Хоть и вверх ногами, я разглядел своё имя.

— И что делать? — спросил я.

— Как что? — тот бросил перо обратно в чернильницу.

— Какое-то испытание дадите? Наставника назначите?

— Испытание? Наставника? — старик хмыкнул, — У нас Предбанник есть, там этих испытаний во! — он показал ладонью у горла, — Так ещё и наставника ему назначь. Может, и магию за тебя колдовать?

Я усилием воли подавил раздражение. Нет, Всеволод, сейчас нельзя злиться. Да, раньше ты мог таких сворачивать в трубочку, чтобы компактнее во Тьму складывать, но сейчас он тебе нужен.

— Значит, так, — старик снова вытащил перо, а потом поставил жирную точку напротив моего имени, — Малуш, который не воин, — тут он хитро усмехнулся, — В нашем Солебреге магов воздуха-то раз, и обчёлся. Глава нашей школы, конечно, владеет магией Стрибора, но не думаю, что он будет тратить на тебя время.

Кинув перо в чернильницу, он потёр бородку.

— Наместник Вайкул… Но ты, наверное, слышал, что с утра произошло?

Я пожал плечами.

— Не местный я. Что-то слышал, но не понял.

— Вот, то-то и оно, не местный ты. Тебя даже Стрибор, если что, не отметит. И так слабый источник, так ещё и северянин.

Мне уже начало это надоедать, и захотелось просто повозить старика мордой по столу. Бросская кровь требовала выхода раздражению.

Я начал понимать Креону. Этти южане совсем оборзели — в любой другой школе уже с радостью ученика послали бы нужники чистить, да проветривать магией воздуха. Станет он послушником или нет, большой вопрос, но дармовой рабочей силой ещё ни одна школа не брезговала пользоваться.

— Дайте испытание, — прорычал я, старательно скрывая злость, — И наставника. Это школа или нет?

На этого крючкотворца моя злость не возымела никакого эффекта. Видимо, и не такие тут перед ним стояли.

— А плата?

Тут я, конечно же, проглотил язык. Во всей этой суете я как-то и забыл про плату.

— Тридцать серебром, — он поднял палец, — И это ещё божеские у нас цены!

— Тридцать… — как мантру, выговорил я. Да твою ж мать-Бездну!

Старик, словно услышав мои мысли, сказал:

— Смотри, давай сделаем так. В городе есть у нас один маг воздуха, зовут господин Ефим, — тут он растянулся в ехидной улыбке, — Он и будет твоим наставником.

Я замер, чувствуя подвох. Что не так с этим Ефимом?

— А так, ты идёшь всё в тот же Предбанник, — он вытянул из-под пергамента небольшую печать. Пустой сургучный кругляшок, на котором ещё ничего не было, — Заработать тебе на обучение надо? Надо… Скажешь в Предбаннике, что нужны задания для магов воздуха, там было у них что-то такое. Увижу на печати, будет хорошо.

Я взял печать. Расщелину мне в душу, как же задолбали они со своим Предбанником. Я прямо чувствовал, что тут половину учеников разворачивали туда, где власть Солебрега за счёт авантюристов решала свои проблемы.

— К наставнику-то надо?

— Успеешь. Тридцать серебром принеси, и печать с тремя выполненными заданиями для магов воздуха.

— Но я же не маг? — вырвалось у меня.

— Ну, так ты же и не воин.

Глава 9

И всё же Солебрег, несмотря на провинциальность, был большим городом. Я ещё плохо ориентировался в нём, и, если бы не Виол, давно бы затерялся.

— Чуешь, какой солёный ветер? — бард втянул воздух, помахав ладонью перед носом.

— Из-за этого называется Солебрег?

— Да нет, — тот отмахнулся, — Кто-то говорит, что из-за солёных лиманов на востоке. Кто-то, что из-за соляных пещер на западе. Но соли здесь много.

Словно в подтверждение мы обогнали неторопливую крохотную повозку, которую тащил заморенного вида ослик. Между оттопыренными дощатыми бортами и вправду везли огромную глыбину соли. С повозкой рядом, выжимая на всякий случай рычаг тормоза, шагал подросток — улица здесь шла под уклон, и требовалось скорее тормозить повозку, чем тянуть.

— Это Мавшино дыхание, — бард снова потянул носом, потом лихо скинул лютню с плеч и тронул струну, — Вот так подышишь, и кажется, что это богиня дышит тебе так нежно в ушко.

— П-ф-ф, — Креона, которая шла за нами, только скривилась, — У тебя, гусляр, мысли только о бабах?

— Только об одной, прекрасной, но холодной даме, — Виол сразу оглянулся, выдав ещё ноту на струне, — А у вас, на севере, разве не наслаждаются дыханием ветра? Не поют серенады прекрасной Моркате?

— Гусляр, если Морката дыхнёт тебе в лицо, у тебя нос и уши отвалятся, — Креона неожиданно выдавила улыбку.

— Это потому, что её согреть некому, — сразу же нашёлся бард, — Быть может, если б один горячий южный бард растопил лёд в сердце одной северной красотки, твоя богиня поняла бы намёк, где искать счастье?

У чародейки явно кончилось чувство юмора, и она смерила Виола недовольным взглядом… Принцесса Дайю же только крутила головой, пытаясь уловить суть разговора, но пока что взрослые намёки ей тяжело давались.

— Мне кажется, — сказал я, — что в таком случае просто получился бы один охлаждённый южный бард. Со льдом.

Креона улыбнулась, а Виол, открыв рот, посмотрел на меня. А потом, хохотнув, хлопнул себя по бедру:

— Ха, Маюновы слёзки мне в печень! Громада, а ведь ты начинаешь шутить!

В ответ я лишь ухмыльнулся.

— Эх, видит Маюн, с какими чёрствыми ледышками мне приходится иметь дело. Ваше сиятельство, ну хоть ваша-то душа чувствует красоту этих мест?

— У нас во дворце эстетика — обязательный предмет. А ещё музыка, искусство, философия, — с серьёзным видом кивнула принцесса, — Я хорошо чувствую прекрасное, так сказал учитель.

— Ох, за что мне это? — Виол только хлопнул себя по лбу.

Двигаясь за болтливым бардом, я всё время старался подмечать, запоминать какие-то ориентиры. Вот с этой улицы, на которую мы завернули, и вправду открылось море, растянувшееся по горизонту — одно и двухэтажные каменные дома плавно спускались вниз и, казалось, тонули прямо в воде. За крышами не было видно ни берега, ни городского порта, но прекрасно просматривалась круглая бухта, закрытая подковой из двух скалистых мысов.

На одном виднелся небольшой форт, и даже отсюда можно было разглядеть окна бойниц. Наверняка, нашпигован пушками по самое не хочу.

На втором мысе возвышался маяк, где даже сейчас курился серый дым, поднимаясь высоко в синее небо. В такую безветренную погоду это был отличный ориентир для кораблей.

Внизу, за самыми крышами торчали мачты пришвартованных в порту кораблей и лодок, но их самих видно не было. Там же кружили стаи кричащих чаек.

— Солебрежская бухта! — Виол раскинул руки, будто пытаясь её обнять, — Говорят, здесь Стрибор поёт Мавше песни о любви, поэтому ветер всегда тёплый, и шторма никогда не достают Солебрег.

Я тактично промолчал, что думал о Стриборе и его неразделённой любви к Мавше. А ведь мне ещё соединять сердца этих влюблённых…

Любовь — штука настолько же тонкая, насколько и могучая. Любой Тёмный Жрец должен вырезать из души даже намёк на это чувство, иначе он оставит лазейку врагам и конкурентам. Я сам тому яркий пример — не оставил бы лазейку, и не был бы здесь. Впрочем, я об этом не жалел.

Но что мне делать со Стрибором и Мавшей?

Тёмный Жрец во мне, склонный к интригам и тонким плетениям заговоров, подсказывал, что надо потихоньку, хитростью двигать непреклонную Мавшу к мыслям о Стриборе.

Варвар Малуш на этот счёт мыслил