Книга Замок Эпштейнов - Александр Дюма

Приехав в дом мужа, Альбина прежде всего попросила показать ей красную комнату, где после смерти отца жил Максимилиан.

Читателю эта комната уже знакома: мы описывали ее раньше. В те времена она была такой же, как и сегодня.

Спустя две недели после отъезда Альбины внезапно умер от апоплексического удара герцог фон Швальбах, словно его защита и поддержка стали не нужны дочери. В ее жизни, которой предстояло стать сплошной цепью страданий, это событие стало первым большим испытанием.

О Конраде и Ноэми не было никаких вестей, а новый граф фон Эпштейн не упоминал о них вовсе.

III

Прошел год. И в мире, и в замке Эпштейнов многое изменилось: Европа трепетала перед Францией, Альбина — перед Максимилианом.

Революция еще не достигла своего апогея. Король не был казнен, но уже находился в заточении. По раскатам грома можно было судить о грядущей буре. Подобно морским волнам, шумно бьющимся о берега во время прилива, события во Франции захлестнули рейнские провинции, угрожая затопить весь континент. Кюстин уже захватил Майнц и угрожал Франкфурту.

В замке Эпштейнов царил Максимилиан, дав, наконец, волю своему буйному и неистовому нраву. И хотя его поведение не могло сравниться с бесчинствами прошлых лет, надежды Альбины таяли одна за другой. Благородный и возвышенный рыцарь, являвшийся к ней в мечтах, вскоре предстал перед ней таким, каким был на самом деле: низким, тщеславным развратником, для кого брак был обыкновенной сделкой, а жена нужна была, чтобы получать наслаждение. Сначала Альбина сильно страдала, потом смирилась и безропотно терпела грубое и бесцеремонное насилие над своей тонкой и чувствительной душой. У нее, впрочем, почти не было времени предаваться тоске или сожалениям: в Германии стремительно развивались политические события.

Был взят Майнц, захвачены берега Майна, и старая имперская армия отступала под натиском юных войск свободы. Франкфурт должен был пасть со дня на день. Графу фон Эпштейну, замок которого располагался в непосредственной близости от театра военных действий, угрожал плен: Максимилиан считался важной персоной, к тому же он сильно преувеличивал собственную значимость. Кроме того, его вызывали в Вену, поэтому он должен был покинуть родной край и переждать бурю за его пределами. Замок не мог выдержать осады, и бравада в столь безнадежной ситуации была бы безумием.

Но Максимилиан упустил время: французские разведчики отрезали дорогу к Вене. Бегство становилось рискованным и полным всяческих опасностей. В этой ситуации Альбина была бы ему лишней обузой, поэтому Максимилиан решил оставить жену в замке.

Альбина сделала все возможное, чтобы уговорить графа взять ее с собой. Накануне его отъезда она во имя всего святого заклинала мужа не оставлять ее одну. К несчастью, решения, принятые Максимилианом, не подвергались пересмотру. Напрасно Альбина умоляла его: ни просьбы, ни слезы не тронули его сердца.

— Вам нечего опасаться, — сказал ей граф. — Что еще за детские страхи вы себе выдумали? Будучи вместе, мы оба погибнем, а в одиночку — оба спасемся. Я уже поставил вас в известность о том, что этой ночью я переоденусь крестьянином и вместе с Даниелем оставлю замок. Если днем нас задержат, рассеять подозрения будет трудно. Подумайте, чему вы подвергаете себя, отправляясь с нами! Если же я скроюсь и буду вне опасности, то что вам может угрожать? Разве женщин берут в плен? Нет. Французы даже в известном смысле великодушны: заставьте их уважать себя, и они будут с вами почтительны. Впрочем, спорить бесполезно, ибо у нас нет выбора. Если бы моя жизнь принадлежала только мне, будьте уверены, я бы дорого ее продал. Но, думаю, она еще пригодится моей стране. Ну же, Альбина, будьте мужественны! И подумайте о том, что я доверил вам самое дорогое, что у меня есть: моего сына и мою честь. Завтра, Альбина, вы останетесь здесь одна, но забудем о завтрашнем дне, ведь нам еще остается сегодняшний, — добавил Максимилиан почти нежно и обнял заплаканную жену.

Как всегда, Альбина безропотно покорилась его воле. На следующий день граф уехал, а еще через три дня Альбина получила письмо, извещающее ее, что муж находится в полной безопасности. Но за эти три дня в замке Эпштейнов произошло событие, которому суждено было сыграть роковую роль в судьбе несчастной женщины.

Перед наступлением на Франкфурт Кюстин, во избежание неожиданностей, решил разведать окружающую местность. Двум ротам было поручено прочесать ущелья гор Таунус. Предосторожность оказалась не напрасной: недалеко от замка Эпштейнов французы обнаружили засаду, скрывавшуюся в горных лесах. В последовавшей вооруженной стычке французы были вынуждены отступить перед превосходящими силами противника, но хитрость врага была разгадана. Поэтому французы могли, не опасаясь оказаться между двух огней, продолжать наступление на Франкфурт, который и был ими занят на следующий день. В яростной перестрелке обе роты потеряли большое количество солдат и многих наиболее храбрых офицеров.

В их числе был один молодой капитан; было известно только его имя: его звали Жак. Примечательно, что во время переправы через Рейн, то есть как только войска вступили на немецкую землю, он выбросил свою шпагу в реку и с тех пор носил на боку пустые ножны. Лишенный оружия, которое, впрочем, было для пехотного офицера скорее знаком различия, нежели реальной защитой, молодой капитан, тем не менее, благодаря своему хладнокровию, смелости и хорошему знанию местности, был чрезвычайно полезен французам. Он шел на врага в первых рядах, однако поплатился за свою дерзость. Первые же выстрелы, которыми императорские солдаты приветствовали республиканцев, настигли его. Он был ранен в голову и остался лежать на поле битвы, поскольку как свои, так и враги посчитали его погибшим.

Только к вечеру кто-то из новой прислуги замка Эпштейнов (а после смерти отца Максимилиан сменил всю прислугу в доме, сделав исключение лишь для старого управляющего Даниеля и смотрителя охоты Йонатаса), возвращаясь из Фалькенштейна, услышал чьи-то стоны и обнаружил еще живого капитана Жака. Слуга позвал на помощь двух крестьян, и они отнесли капитана в замок. Там, по приказанию Альбины, раненый был окружен самой неусыпной заботой. Капеллан, искушенный в хирургии, осмотрел рану и оказал капитану первую помощь, и на следующий день жизнь Жака была уже вне опасности.

Альбина искренне заботилась о раненом прежде всего потому, что у нее, как у женщины, всякое страдание вызывало сочувствие. А кроме того, капитан был для нее защитой от мародеров французской армии, а следует заметить, что победители отнюдь не собирались проявлять то благородство, в котором Максимилиан так эгоистически и беззаботно уверял жену. Когда грабители вошли в замок, Жак еще не оправился от болезни, но, невзирая на уговоры капеллана и Альбины, он все же поднялся с постели и, как следует прикрикнув на захватчиков, смог оградить замок и его хозяйку от опасности.

Отныне сочувствие и благодарность молодой графини выражались в удвоенной заботе и предупредительности по отношению к тому, кто спас ей жизнь, а может быть, и больше чем жизнь.

Впрочем, личные достоинства капитана Жака — его благородство, смелость и любезность — не могли не очаровать нежную и восторженную душу Альбины. Единственными его недостатками можно было бы назвать почти никогда не покидавшую его грусть и что-то неуловимо женственное в его облике — свойство, странное для военного человека. Но выражение грусти шло к его бледному лицу, а мужество капитана было всем известно. Под пулями и ядрами он оставался невозмутимым и беззаботным. Этот человек, хрупкий с виду и сильный духом, вызывал восхищение, почти поклонение своих солдат. С другой стороны, его любили и офицеры, ценя в нем разностороннюю образованность и неизменную обходительность. Товарищи прощали ему и немного странные философские идеи, и безумные порывы воображения, недоступные их пониманию. Солдаты дали ему прозвище Жак-храбрец, а офицеры называли капитана Жаком-мечтателем. Все догадывались, что он сражается за некую идею. Личные разногласия самодержцев не заслоняли для него главного — судьбу их народов.