Книга Динозавры против млекопитающих. История соперничества, которая не закончилась до сих пор - Юрий Александрович Угольников

class="p">совершить переворот в области лапоустройства почти одновременно с

динозаврами, попозаврами и разными прочими заврами? Несмотря на

сложность преобразования передних конечностей, у тероморфов

долгое время было преимущество. Количественное преимущество.

Именно они, как уже сказано, были наиболее разнообразны на

протяжении всей перми и в начале триаса, несмотря на то что в

дальнейшем они долгое время лишь сдавали позиции, за этот период

они успели продвинуться в направлении парасагиттальности. Им было

с чем, вернее с кем, экспериментировать. Если у вас есть множество

сильно морфологически отличающихся друг от друга видов, то шанс, что кто-то из них наконец за миллионы лет с положением конечностей

разберется, больше, чем если вы прозябаете среди мелких и

однородных видов. Что же касается того, почему такое положение не

сделало их доминирующим видом, то лисовиции были очень

крупными существами, а крупному существу вымереть гораздо проще, чем мелкому, – ему требуется больше ресурсов: слону нужно

пастбище, мышке достаточно нескольких зерен.

Это так, полагаю, однако, дело не в том, что наши родичи –

лисовиции стали слишком большими, причина как раз обратная. Пока, справедливости ради, очередное отступление: еще одним видом

существ, если не полностью справившихся с постановкой ног снизу

под тушкой, то очень к нему приблизившихся, были парейазавры

буностеги ( Bunostegos akokanensis). Как и многие, кто делал что-то

впервые, они сделали это еще в перми, и самое замечательное, что они

не принадлежали ни к синапсидам, ни к диапсидам (как и все

парейазавры). Буностеги обитали на территории современной Африки, в мире жарком, суровом и подверженном опустыниванию, видимо, на

своих продвинутых конечностях они кочевали от оазиса к оазису. В

общем, как бы ни было сложно разобраться с расстановкой ног, но

если надо, значит надо: если выживут только те, кто добредет до

очередного оазиса, значит жить будут самые стойкие длинно- и

подтуловищноногие. Впрочем, из парейазавров никто не дожил до

триаса. Как не дожили охотившиеся на парейазавров горгонопсы: относительно некоторых из них также предполагается, что они

вплотную приблизились к парасагиттальности и были самыми

быстрыми хищниками своей эпохи. Что именно сгубило конкретно

буностегов, сложно сказать. Возможно, их конечности были хороши

для долгих походов, но не приспособлены для улепетывания от

охотников-спринтеров, не таких хороших на больших дистанциях, но

хорошо работавших на ближнем расстоянии, и столкновение с ними

сделало вымирание необратимым, может быть, имели место какие-то

совсем иные проблемы: исчезновение тех же оазисов, к жизни в

которых были приспособлены буностеги, – как бы то ни было, они

вымерли. Кое-что, хотя и довольно гипотетически, но все же

подтверждающее эту мысль, о них можно сказать. Для пермских

парарептилий сухонопусов восстановлена довольно специфическая

походка[26]. Они были иноходцами и перемещались враскачку –

переставляя попарно ноги правой и левой половины. Скоростным

такой способ передвижения точно не был. Если такой же

экстравагантной походкой обладали буностеги (а это вероятно), то, несмотря на их прямые конечности, появление хищников, способных

хотя бы на коротких дистанциях развивать значительную скорость, было для них катастрофическим. Это еще раз говорит о том, что

достижение парасагиттальности само по себе не панацея. У наших

древнейших родичей вроде лисовиции выпрямленные конечности

также могли сочетаться с далеко не оптимальными способами

локомоции.

Специфическая походка палеозойской добычи по образу и подобию

сухонопусов могла сказаться и на эволюции наших предков. Есть

предположения, что звуки их иноходи создавали сильные вибрации в

земле. Хищникам, которые на них охотились (а это и были синапсиды), было выгодно прислушиваться к дрожи земли, поэтому челюсть у

синапсид могла задействоваться для прослушивания почв. Но если

постоянно необходимо узнавать, что там происходит в почве – не

дрожит ли, не стартовал ли где-нибудь поблизости какой-нибудь

сухонопус или его родич, а для почвопрослушивания используется

челюсть, – то и голову удобнее было держать на не слишком большом

удалении от почвы. Само приспособление к охоте на специфически

марширующую добычу способствовало