Книга Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский

и браконьерами.

И, к радости молодого господина, браконьеры не сбежали, а лишь поднялись и стояли, ждали, когда он и его свита приблизятся. Но чем ближе подъезжал, тем удивительнее было для него то, что он видел. А видел он, как из леса, из-за спин пирующих браконьеров, выходят люди весьма военного вида, и не один, и не два их, а целый десяток, и все с аркебузами, и у всех на запястьях дымятся фитили, и ставят они своё оружие на рогатки, и целятся мерзавцы… целятся в Гюнтера Дирка Малена фон Гебенбурга и его людей. И командир у них есть. И смотрит этот командир на господина окрестностей и на людей его весьма недружелюбно. А люди господина хватаются за оружие, кто-то даже кричит:

— Измена! Стойте, сеньор!

Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург коня остановил в двадцати шагах от военных людей-браконьеров и кричит им как можно более грозно:

— Кто вы такие, и кто из вас старший, и что вы делаете на моей земле?!

И тут из леса выезжают два человека на добрых конях, оба при железе, люди, сразу видно, благородные, один из них, тот, что едет первый, без шапки, молод, белокур, красив, вида опять же военного, и едет он с видом заводилы. И, подъезжая, кланяется и говорит с достоинством:

— Господа, угрозы никому из вас нет. Спрячьте оружие.

— Кто вы такой?! — кричит Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург. — И что ваши люди делают на моей земле?!

Но кричит он так, что крик выдаёт его волнение. А тут ещё к нему подъезжает его егерь и шепчет:

— Господин, они ещё и сзади!

Фон Гебенбург поворачивается и видит: дорогу назад ему преграждает десяток всадников.

— Кто вы такой, добрый господин?! — срывающимся голосом снова кричит Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург.

— Имя моё я вам назову, только наедине, — отвечает белокурый красавец. — Другим его знать не надобно.

— И что же вам нужно, господин, который скрывает своё имя от честных людей?! — кричит самый смелый из свиты фон Гебенбурга.

— Только разговор с вашим сеньором, только разговор. Уверяю вас, господа, вашему сеньору ничего не угрожает, ни животу его, ни свободе, ни чести. Мне нужно только отъехать на пятьдесят шагов отсюда и переговорить с ним с глазу на глаз.

Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург обернулся, видно было, что ему очень не хочется беседовать с кем-то подобным, но показать трусость перед своим выездом он, конечно же, не мог.

— Хорошо, господин, который скрывает своё имя, я отъеду с вами для разговора.

Белокурый молодой человек поклонился и показал ему рукой, куда ему ехать.

— Меня разбирает любопытство, — говорил белокурому фон Гебенбург, — о чём же мы будем с вами говорить?

— Говорить вы будете не со мной, а с другой персоной, — отвечал его спутник, — а имя моё Максимилиан Брюнхвальд.

— С другой персоной? — удивился фон Гебенбург. — С кем же?

— Он ждёт вас, сейчас вы всё узнаете…

Они свернули с дороги в лес и скрылись из вида всех прочих.

— Хорошо… Брюнхвальд… Брюнхвальд… Я где-то слышал ваше имя… — Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург старался вспомнить, где он его слышал, и тут его глаза округлились, он вспомнил. И даже хотел повернуть. — Брюнхвальд! Вы же служите фон Эшбахту!

— Да, и господин фон Эшбахт ждёт вас, — отвечал Максимилиан, хватая за узду коня молодого господина, чтобы, не дай Бог, он не кинулся прочь отсюда. — Прошу вас сюда, вон его карета.

Глава 6

Пришлось молодому господину с коня слезать, так как господин Эшбахт был не верхом. Родственники раскланялись вполне вежливо. И Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург спросил:

— Говорят, моя сестра на сносях, как здоровье её?

— Да, так и есть, скоро, думаю, у вас будет племянник новый, если, конечно, монахиня, которую я приставил к жене, не врёт, — отвечает кавалер. — Может, уже к концу сентября.

— Дай того Бог, — вежливо говорил господин Мален. Он всё ещё не понимал, для чего его таким способом вызвали на разговор, но начинал думать, что господин Эшбахт хочет через него помириться с графом. И ещё больше укреплялся в тех догадках, когда Волков начал спрашивать его:

— Кажется, графиня принесла чадо мёртвое?

— Да, к сожалению, долгожданный мальчик умер, — отвечал молодой фон Гебенбург.

— Господу будет ещё один ангел, — произнёс Волков и перекрестился.

— Прими Господь его душу, — согласился с ним Гюнтер Дирк Мален, тоже крестясь.

— А ведь других сыновей у него нет?

— Нет, только две дочери.

— А второй ваш брат хвор, и жену навещает не часто, и детьми до сих пор не богат, — спрашивал кавалер.

— Да, второй мой брат Генрих детей не имеет вовсе, он и с постели из-за болезни не каждый день поднимается, — отвечал ему родственник, всё ещё до конца не понимая, куда клонит рыцарь.

— Думаю, случись что с вашим старшим братом, так ваш брат Генрих титул вам по недужности своей переуступит.

— Что? К чему вы это спрашиваете? Зачем говорить о таком? — не понял Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург. — Да и что же случиться может с графом?

Волков не стал отвечать на вопрос молодого человека и продолжал:

— Говорю, что семейство ваше в случае смерти графа титул передаст вам, а не Генриху.

— О чём вы рассуждаете? — воскликнул фон Гебенбург.

— Вы ведь, как никто другой, заслуживаете титул. Герб с графской короной был бы вам к лицу, — спокойно продолжал Волков, хотя собеседник его стал заметно бледнеть. — Замок ваш убог, а конь хоть и неплох, но не достоин своего седока, вам нужен скакун вороной масти, такой, что и сам герцог позавидовал бы.

— Я… Я… — начал было родственник, но тут же встрепенулся. — Что вам от меня нужно, Эшбахт?

— Только одно, — спокойно говорил Волков, — я прошу вас, когда примете титул, вы отдадите поместье Грюнефельде моей сестре. Как того требует её брачный договор. Иного я и не прошу у вас.

— Да за одно то, что я вас слушаю, мой брат имеет право меня посадить в подвал! — воскликнул молодой человек. — И даже казни он меня, никто его не упрекнёт! Потому что это измена!

Волков подошёл ближе и сказал, заглядывая в его глаза:

— Только поместье Грюнефельде, и больше ничего.

И молодой человек вдруг не стал больше возмущаться. Он просто молчал. Стоял, не отводя глаз от глаз кавалера, и молчал.

И этого молчания было старому солдату достаточно. Слова ему были не нужны. Он знал, что юноша, как и всякий другой молодой человек на его месте,