Книга Божьим промыслом. Стремена и шпоры - Борис Вячеславович Конофальский

ко мне не посылай, это ж плохо кончиться может.

— Мальчишечка тот хороший, из бедноты, старательный, — объясняет генералу помощник.

— Всё равно… Не дай Бог, эти записи в руки еретиков попадут или в руки бургомистра с местными военными … Я-то, может, ещё отобьюсь и из города уйду, а ты считай, что уже на виселице. Причём с Топпертом вместе. Имей в виду, что за мной, куда ни пойду, какая-то сволочь обязательно тащится. Твоего мальчонку могут возле меня и заприметить, обыскать, а если нет ничего, то через него на тебя выйти. Так что…

— Может и так, может и так, — задумчиво соглашается Ламме, он всё прекрасно понимает, человек бывалый. Уже сидел в тюрьме у горцев, общался с палачами. Второй раз оно такое ему ни к чему. — Тогда мальца буду просто с весточкой к вам посылать, передать на словах, что надобно, мол, встретиться.

— И только так, — настаивает барон. Закончив с текущими делами, он снял с пояса кошель и положил его на стол. — Это тебе, тут двести монет.

— Зачем это? — спрашивает Сыч, но его рука уже лежит на кошельке. — Что за дело?

— Я тебе сказал одеться получше, но теперь думаю, что тебе новая шуба не помешает. Твоя-то уже на рвань похожа.

— О, вот это дело, — сначала радуется Фриц Ламме, а потом вдруг становится серьёзным. — так что, решились вы, значит? Ну, на то дело, что я предлагал вам?

— Пока не знаю — уж больно оно опасно, да и сложно, — Волков всё ещё не мог решиться. Он ждал писем из Вильбурга от герцога и барона Виттернауфа, которые могли развернуть всё в любую сторону. И пока он тех вестей не получит, принимать решение генерал не хотел. — Но шубу и новый колет, берет бархатный и перчатки ты всё равно купи себе. Сходишь в купальню, разоденься и продолжай ходить по городу, цены спрашивай, ищи дешёвые склады. Ищи компаньонов среди местных. В общем, будь купцом.

— Хорошо, экселенц, так и сделаю, — соглашался Фриц Ламме, тем более что такая работёнка была для него весьма необременительна и даже приятна. И тут, убирая деньги со стола, он вспоминает:

— Ах, вот ещё что.

— Что?

— Топперт рассказал; говорит, может, вам это интересно будет. Это про порох.

— Про порох? — эта тема для генерала всегда была интересна. — И что там про порох?

— Да ежели честно, то он и не знает наверняка, про порох ли, просто рассказал, что пришёл к нему знакомый купчишка, что торгует хмелем, и спросил, нет ли у него, у Топперта, складов. Говорит, на пару месяцев; до тепла, говорит, я свой товар сбуду. А Топперт-то знает, что у того купчишки в селе каком-то, в пяти верстах от города, на той стороне, за рекой, отличные сухие склады, и Топперт у него и спрашивает: на кой, мол, тебе мои склады дорогие в городе, если у тебя у самого сухие склады есть? Вози пивоварам товарец потихоньку и не печалься ни о чём. А тот и говорит, дескать, пришли крепкие мужи и сказали, что хотят арендовать его склад, и предложили хорошие деньги. А Топперт говорит, что, видно, и вправду хорошо предложили, иначе он суетиться не стал бы.

— И где же тут про порох? — спросил у Сыча барон, когда тот, казалось, закончил рассказ.

— Ах да. Тот купчишка Топперту сказал, что те люди искали именно сухой склад, и он сказал, что у других людей они склады уже сняли и хранили там упряжь и всякое другое, и очень крепкие бочки; многие из местных говорили, что в бочках-то порох, не иначе. Так как они не винные, не пивные и не под дёготь.

Волков подумал и спросил:

— А не сказал тот купчишка Топперту, давно ли там эти мужи склады снимают?

— Уж это нужно у самого Топперта спрашивать, — резонно отвечал Сыч, — да и он, думаю, вам не скажет, экселенц.

Глава 7

Уж как генералу не понравилась эта последняя новость. Так не пришлась по душе, что он сразу собрался и от своего помощника ушёл, думая о всяком недобром. Ничего, правда, ему известно не было. Порох? Да какой там порох, болтовня глупых селян, которые увидали у незнакомых людей незнакомые бочки. Впрочем, пороховые бочки и вправду отличались от прочих других. И люди, снимавшие склады… Что за люди? Может, купцы, а может, ремесленники… Кто их знает, может, всё это домыслы… А если нет?

В общем, к себе домой генерал не поехал, а сразу направился в казармы и там приказал разбудить ротмистра Юнгера, командира приданных ему кавалеристов, так как тот проживал со своими подчинёнными, чтобы не тратиться на квартиру. Юнгер, ещё не проснувшись, тряс спросонья своими усами и, как положено кавалеристу, всё порывался седлать коней, но генерал привёл его в чувство и объяснил, что ему надобно:

— Нужен мне из ваших людей самый толковый сержант.

— Да у меня все три сержанта не дураки, мне под стать будут, — заверил его ротмистр.

Роха, дежуривший в эту ночь, явился узнать, что происходит, а пришедший немолодой сержант-кавалерист вошел и представился:

— Сержант Манфред.

— Думаю, что разъездное дело тебе знакомо, сержант Манфред. — произнёс генерал.

— Ну а как же без этого, я, почитай, тридцать лет в кавалерии, — отвечал ему сержант.

— Вот и прекрасно, — продолжал Волков. — Северные ворота, ведущие к пристаням, открываются за два часа до утрени, вот я и хочу, чтобы ты к открытию ворот был там с пятью людьми.

— Ясно, господин генерал. Буду, раз надо. А что дальше?

— А дальше переберёшься на тот берег реки и поедешь в разъезд.

— Угу, — кивал сержант, — к утру быть у ворот, выехать из города, перебраться на тот берег и провести рекогносцировку.

— Да, — согласился генерал. — Всё верно.

— Как далеко отходить от лагеря, то есть города?

— Верст на десять, — отвечал Волков. — и пройдись вдоль реки.

— Кого ищем? — прежде чем уйти, спросил сержант.

— Обозы, обозы, — задумчиво отвечает Волков. — И добрых людей с ними. Хотя могут они быть и без доспеха и при лёгком оружии.

Когда сержант ушёл, Роха спросил