Книга Внучка жрицы Матери Воды - Лариса Кольцова

тебе из мира твоей же выдумки?

— Да нет, бабушка. Он был настоящий. А о чём знают все в нашем доме?

— А то и знают! — рассердилась бабушка. — Надо же тебе открыть, наконец, глаза на реальный мир вокруг! Разве ты не замечала, что твоя подружка повадилась бродить купаться на «Дальние пески»? Даже я знаю о том, хотя уж давно не посещаю пляжи и в купальный сезон.

— Зато ты со всеми общаешься. А ведь сама же учила меня закрывать уши для сплетен.

— Ну, не знаю, можно ли не доверять жалобам жены Сэт-Мона? Не доверять своим глазам, когда Эля садилась в машину Сэта поздним вечером, оглядываясь по сторонам как воровка? Это произошло далеко за пределами нашего квартала, а я оказалась там лишь по случайности. Детство закончилось, и твоя подруга детства давно уже выросла из прежних детских платьев! — «Дальними песками» назывались очень красивые места вдоль реки, заросшие гладкоствольными узколистными и розовато-светлыми рощицами, перемежаемыми протяжёнными белейшими песчаными косами, уходящими за пределы видимости, за горизонт. Довольно отдалённые, а потому практически безлюдные эти красоты находились там, где столицу окаймляли незаселённые природные ландшафты.

Бабушка продолжила. Не потому, что была злорадной сплетницей, а чтобы уберечь меня, да и Элю она искренне жалела, — Она сама его выслеживала! Она знала, что он любитель уединённых мест для купания. Уверена, что и на глаза ему она умышленно попадалась там, где не было свидетелей. И никто уже не проверит, не сама ли она и позволила ему все дальнейшие действия. Не могу судить, насколько он искуситель, а Эля уж точно не безропотная жертва. Конечно, и сам Сэт-Мон человек весьма тёмный. Он живёт несколькими жизнями одновременно. Он бывает там, куда нет доступа беднякам. Он постоянно куда-то пропадает на долгие дни и дни. Его сын с детства заброшен, его жена больна и тоже заброшена. Кстати, о платьях. Разве не заметила, как Эля приоделась? На что?

— Да какое там приоделась! Туфли все растоптанные. А платья отдала одна знакомая Эли, она удачно вышла замуж, растолстела, вот и… — искренне поделилась я.

— Насмешила! У вас в театральной школе бедные девчонки свои платья таскают до дыр! Разве Эля опустилась до жалкой побирушки? Ты сама-то в это веришь?

Я задумалась и вдруг поняла, что Эля, оставшись без присмотра матери, распотрошила свой короб невесты, припасённый ей на будущее. А мать Эли с затратами не посчиталась. Но бабушке я Элю выдавать не стала. Вдруг мать Эли скоро вернётся, а бабушка и выдаст той, что натворила её доченька, посягнув на неприкосновенное добро до прохождения ритуала в Храме Надмирного Света. Пусть уж сами разбираются потом без нашего участия.

— Уж и одеться девушке нельзя! — возмутилась я. — Надо чучелом, что ли, выглядеть, чтобы все считали тебя непорочной? Что же про меня тогда говорят?

— Про тебя же все знают, чья ты дочь и внучка. А у папаши Эли заботы о дочке своей не было никогда, а теперь уж и подавно нет. Где она, что она, с кем она? К сожалению, в таком неблагополучном квартале подобное отношение к выросшим дочерям скорее норма, чем аномалия.

— Чего же мы тут поселились?

— А нам кто-то предоставил большой выбор, думаешь? Теперь-то уж привыкли, прижились. Я даже скучаю, как приходится задерживаться у Тон-Ата чуть дольше. Конечно, народ тут проблемный, но дружный…

— Бабушка, соседи врут! Эля не могла. Она кроткая, она… — я не договорила, припомнив, как нагло и даже яростно Эля отбивала от меня внимание «акробата» в свою сторону. — А если она его полюбила? — добавила я неуверенно.

— Кого? Распутника, годящегося ей в отцы?

— Я отчего-то никогда этого Сэта не встречаю, как будто мы живём в разных городах, а не в одном доме. Он какой?

— Такой. Не кривой и не хромой. А и хромых любят до беспамятства. Вблизи увижу, так узнаю, а издали уже и нет. Я знаю, что важно тебе в человеке, но я и понятия не имею, что Эля считает привлекательным в мужчине. Для меня, для женщины немолодой и нагруженной жизненным опытом, ничего привлекательного в этом человеке нет. К тому же он мне не родной домочадец, чтобы его рассматривать. Тут разные этажи как разные кварталы, где живут абсолютно чуждые друг другу люди.

— А говоришь, что прижилась и привыкла. Ничего ты не привыкла! Ты как была, так и осталась несчастной изгнанной аристократкой, по сию пору живущей в затаённой печали. И всё ты врёшь, что тут обитает милый народ. Тут тяжёлая жизнь, потому и народ тут тяжёлый. Чего же и ждать от Эли? Все лгут, и она лжёт.

— Придёт время, узнаем, где ложь, а где правда. А ты всему веришь, потому что живёшь в выдуманном мире, мечтательница.

Разве такое может быть? Сэт-Мон — муж вечно угнетённой жены и отец взрослого сына? Как муж грубый, как отец чёрствый, к тому же не очень молодой. Я продолжала удивляться хитрой маскировке Эли, хотя и устала удивляться. — Это чей-то навет! Такого не может быть!

Разгадка бродячего акробата

В тот день Гелия его никак не ожидала. Он довольно редко заезжал к ней, чтобы забрать её туда, где жил, в закрытый секретный городок, относящийся к правительственной научной структуре. Городок этот располагался за столицей, где начинались леса. Гелия страдала от того, что он никогда не сообщал ей о своих приездах. Это не давало ей нужной свободы. К тому времени, как я подружилась с ней, она уже любила моего брата Нэиля, своего бывшего сокурсника и настоящего возлюбленного. От Рудольфа она всё таила. Она боялась его. Её дочь, рождённая от Рудольфа, жила с её родителями в провинции, вполне благополучной и ближайшей, в часе езды на машине. Я училась в театральной школе с пятнадцати лет, к тому времени мне было семнадцать.

Гелия и Нэиль уже окончили школу. Нэиль отринул мир искусства, стал учиться дальше на военного. Ради мужской и, как он считал, достойной уважения карьеры. Гелия и Нэиль уже успели побывать вспышкой нашего мира, снявшись вместе в фильме о любви с трагической развязкой. Когда Нэиль исчез с небосклона всеобщего интереса, Гелия осталась в эпицентре внимания, восхищения, зависти и сплетен в столичном мире вообще, а в театральном особенно.

Она выросла в какой-то дикой глуши. В первое время своей жизни в столице она не умела разбираться в характерах окружающих людей, всем бесконечно доверяя. Когда мы с нею подружились, я, совсем ещё девочка, понимала больше, чем