Книга Нахимов - Наталья Георгиевна Петрова

матросы 1-й статьи получали по 16 рублей в год, марсовые — по 15, остальные — по 13 рублей; канониры 1-й и 2-й статей — по 13 и 9 рублей соответственно. Входили в экипаж также плотники, парусники, конопатчики, котельщики и другие рабочие. Шлюпочный плотник 2-го класса, к примеру, получал 24 рубля годовых и ещё столько же за дальний вояж50. По сравнению с офицерским жалованьем это гроши, но рачительные матросы и рабочие успевали за время плавания скопить небольшой капитал, в основном выполняя для офицеров работы на заказ.

В дальнем походе — а собирались идти на три года — в замкнутом пространстве корабля особое значение приобретают отношения в команде. Не только от капитана — от всей команды зависит, достигнет ли экипаж, как говорят моряки, «сплаванности». Поэтому в кругосветку предпочитали брать людей знакомых. Так, для Куприянова и Анненкова это была уже вторая экспедиция под командованием Лазарева. Нахимову повезло: в Морском корпусе он учился вместе с Иваном Бутенёвым, Дмитрием Завалишиным и назначенным на шлюп «Ладога» мичманом Николаем Фофановым, гардемарином ходил вместе с ними по Балтийскому морю. С теми офицерами, кого узнал в кругосветке, Нахимов скоро подружился и в письмах характеризовал всех как людей «отличных» — кроме лейтенанта Кадьяна (о нём речь пойдёт особо).

Офицеры, прошедшие под командованием Лазарева школу кругосветки, оставили свои имена в истории флота. Ефим Путятин стал адмиралом, возглавил кругосветную экспедицию на фрегате «Паллада», открыл новые земли, установил дипломатические отношения с Японией, в 1861 году занял пост министра народного просвещения. Иван Куприянов в 1835 году был назначен главным правителем русских колоний в Северной Америке, дослужился до звания вице-адмирала. Иван Бутенёв геройски проявил себя в Наваринском сражении.

Самые доверительные отношения сложились у Нахимова с Завалишиным, чья биография могла бы стать сюжетом авантюрного романа. Дмитрий был сыном генерал-майора Иринарха Завалишина, сподвижника Суворова, сочинителя од и поэм. Прожил Дмитрий Иринархович долгую — 88 лет — и богатую событиями жизнь. Человек разносторонних интересов, он знал девять языков, преподавал в Морском корпусе математику, астрономию и механику (его лекции слушали будущие герои Севастополя Истомин и Корнилов), живо интересовался политикой. Близко знал многих членов и организаторов тайных обществ, в выступлении на Сенатской площади в декабре 1825 года участия не принял, однако это не помешало следственной комиссии осудить его на 20 лет каторжных работ.

Но и там неугомонный нрав не позволил ему сидеть спокойно: он так донимал читинских чиновников обличениями в казнокрадстве и взятках, что в 1863 году по новому приговору его выслали из Читы. Кажется, это был второй случай в нашей истории, когда высылали сосланного в Сибирь: первым был декабрист Михаил Лунин, которого за обличительные письма и сочинения отправили из Читинского острога в Акатуйскую тюрьму. Завалишина выслали в Казань, а позже разрешили поселиться в Москве51.

Лазарев хорошо относился к Завалишину и дал высокую оценку его участия в экспедиции, но не забыл упомянуть и о его политических прожектах: «Жалко Дмитрия Иринарховича Завалишина: поехал далеко в Сибирь, пылкая голова, огнедышащая натура. Я ему предсказывал этот путь, я любил его; он был всегда быстрым исполнителем; славный мичман, без искательства и унижения, служил безукоризненно честно в должности ревизора и выторговывал для матросов каждую копейку. Голова его была полна реформ, и я предостерегал его от увлечений, зная, что он душою был чист и любил море».

Завалишин обладал проницательным умом и несомненными литературными способностями, но при этом часто бывал несдержан, желчен и заносчив. И с этим человеком Нахимов делил каюту в течение двух лет. Поистине ангельское терпение!

Строительство и вооружение

Новопостроенный фрегат назвали «Крейсер», что в переводе с голландского означает «тот, кто пересекает». Фрегату предстояло пересечь не только моря, но и океаны — Атлантический и Тихий. Забот и хлопот было невпроворот, работа предстояла немалая: оснастить фрегат; сформировать команду, разместить на корабле запасы продовольствия, боеприпасы и другие необходимые в длительном плавании вещи.

Оснащение фрегата началось в Архангельске, на верфи Соломбалы — острова в дельте Северной Двины, а завершиться должно было в Кронштадте. Так что Нахимов, назначенный в 1821 году в 23-й флотский экипаж в Архангельск, мог своими глазами наблюдать за этим процессом и набираться опыта, который так пригодится ему впоследствии — при строительстве линейного корабля «Азов», знаменитого фрегата «Паллада» и линейного корабля «Силистрия», переоснащении трофейного турецкого корабля «Наварин».

Весёлая зима 1821/22 года, проведённая Нахимовым в Архангельске вместе с братом Сергеем, друзьями-тёзками Михаилом Рейнеке и Михаилом Бестужевым, подходила к концу. В 1821 году фрегат «Крейсер» спустили на воду, а весной 1822-го Бестужев ушёл на фрегате из Архангельска вокруг Скандинавского полуострова в Кронштадт.

Молодые офицеры в Архангельске ещё живо обсуждали будущий поход, когда в марте 1822 года наконец стало известно, кто назначен в кругосветку. Счастливый Нахимов получил предписание в апреле отправиться берегом из Архангельска в Санкт-Петербург.

Вообще-то посуху моряку передвигаться не с руки, а уж весной да в тех краях — и вовсе скука смертная. Дороги основательно размокали, приходилось не ехать, а тащиться, так что путешествие вышло «не безделица», как написал Павел Степанович своему любезному другу Михаилу52.

В те годы в России только начиналось строительство дорог, шоссе в первую очередь прокладывали из Северной столицы в Первопрестольную, протяжённостью более 700 вёрст, а уж о дороге в Крым и не помышляли. Завершатся работы лишь к 1833 году, вот тогда из Москвы в Санкт-Петербург можно будет домчаться за трое суток. А пока о шоссейных дорогах приходилось лишь мечтать вместе с героем поэмы Пушкина «Евгений Онегин»:

...лет чрез пятьсот дороги, верно,

У нас изменятся безмерно:

Шоссе Россию здесь и тут,

Соединив, пересекут.

Десять дней ехал Нахимов с берегов Северной Двины до берегов Невы. По гардемаринской привычке взялся было в дороге вести журнал, да вышло всё «дождь и грязь». Только 2 мая он наконец добрался до Кронштадта. Поселился, по совету братьев Николая и Платона, на квартире Дмитрия Завалишина, их товарища по корпусу и своего хорошего знакомого по плаванию в Швецию и Данию.

Тем временем прибыл в Кронштадт и фрегат.

Военный корабль того времени можно назвать плавающим редутом — столько он имел орудий. Олицетворением морского могущества всех флотов были большие трёхмачтовые военные корабли, вооружённые орудиями большого калибра. Они назывались линейными кораблями, потому что во время боя обыкновенно располагались в линию. По размерам и числу