Книга Влечение. Истории любви - Ирада Вовненко

Третий звонок раздался без четверти семь утра. Четвертый – в половине десятого. Войдя в роль, Клара несколько расширила лексический запас, не позволяя, однако, себе лишнего. Поняла, что не ошиблась в выборе слов, когда сумма поступлений на банковскую карту заметно увеличилась.

Получая наличные в банкомате, Клара раскраснелась от удовольствия и немного стыда. Она чувствовала, что делает что-то неправильное, поддерживая однообразные краткие телефонные разговоры. Адрес: Садовая, двадцать три, что же там произошло, в конце концов? Клара застегнула молнию сумки, быстро зашагала по направлению к метро. Именно сейчас она должна поехать и посмотреть на этот дом, именно сейчас.

Всего через полтора часа светловолосая Ева сидит на Клариной чисто убранной кухне и быстро говорит, пропуская некоторые слова и даже словосочетания; Кларе приходится заполнять пустые ячейки по собственному усмотрению:

– Ничего удивительного тут нет, просто замучилась одна, всегда думала, что люблю, когда вокруг тихо, а оказалось – ненавижу, когда вокруг тихо. Вы понимаете?

Клара кивает. Она понимает.

– Просто я не выходила на улицу пятнадцать месяцев, просто я разучилась управлять автомобилем. Просто я вообще не знаю и не помню. Как я туда приехала, на чем добралась? Такие вопросы пришли в голову, вы понимаете?

Клара кивает. Она понимает.

– Во-о-о-т... Я и хотела это как-то узнать, выяснить, для чего ловила прохожих за рукава пальто, за шубы не рисковала – еще повредишь мех. Вы ведь знаете, что шубы требуют бережного обращения?

Клара кивает. Она знает.

– Хватала за рукава, говорила всякую чушь, конечно, и выглядела сумасшедшей, да? Да? Вы молчите?

Клара молчит. Клара включает чайник, но Ева испуганно кидается и встает, содрогаясь, между ней и ящиком буфета:

– Нет-нет, я прошу вас, не надо. Не надо ничего, пожалуйста, пусть так. Можно, пусть будет пока так? Вы меня слышите?

Клара слышит.

От Евиного тела идет ощутимый и сильный гул, как в метро за полминуты до прибытия поезда, и еще жар – Кларе кажется, что она обожжет ладони, дотронувшись до ее лба, светлеющего ровной полоской над ярко-голубыми глазами. Евины зрачки заметно расширены, и как-то сразу понятно, что это два таких отверстия, насквозь.

– А сегодня еще такая ситуация сложилась... Ерундовая, конечно, но вот произошло... Пришла какая-то газовая служба, проверять правильно ли эксплуатируется оборудование, плита. И там два таких молодых парня, очень похожие, как братья, и у них такие были глаза, просто огромные, редкого цвета – зеленого. Изумруды, знаете такой камень?

Клара знает.

– Научились выращивать искусственно, но это не то, конечно. У двоих сразу зеленые глаза, я так обрадовалась, что стала громко смеяться, смеялась долго, они уже ушли, а я смеялась. Ну правда же, это забавно? Согласитесь?

Клара соглашается.

– И сразу решила выйти на улицу, именно выйти на улицу, именно сразу. Да, я еще пела песню: «О-о-о-о, зеленоглазое такси...» Вот так, но я ведь хорошо пою?

Клара не спорит.

Ева встревоженно смотрит и открывает рот, чтобы говорить что-то еще, и Кларе приходит в голову, что с того времени, как она три часа назад нашла ее на Садовой улице, рядом с двадцать третьим домом, перебегающей босиком по ледяным лужам от одного испуганного прохожего к другому, она сама сказала только пять слов. Сначала: «Пойдемте быстрее!», и потом: «Возьмите этот халат» – уже дома.

Клара не представляет, что делать дальше, ей известен один надежный способ, но подойдет ли он сейчас? И можно ли такое? Клара никогда раньше – уроки этики, подрастающая дочь, милые дни, похожие как спичечные коробки... Но других идей нет вообще, и, неловко улыбаясь, Клара осторожно берет Еву за руку и сплетает свои пальцы с ее, холодные с обжигающими. Непонимающие черные дырки Евиных зрачков строго напротив, Клара поворачивает голову чуть-чуть направо и дышит ей в маленькое ухо, несколько раз закрывает и открывает глаза, по-детски щекочет ресницами, и Ева, наконец, замолкает.

Поднимает руку. Гладит Клару по острому подбородку, потом по скуле в форме половинки сердца.

– Вы меня поцелуете?

И Клара целует.

«Не всегда то, что мы так остро чувствуем, приобретает правильные формы...»

– Представляете? – возбужденно говорит следующая пассажирка, размахивая тонкой рукой. – Представляете, я сегодня просто в шоке.

– Да? – вежливо отзываюсь я; реагировать эмоциональнее нету сил, сегодня состоялась беседа с лечащим врачом, получены результаты МРТ, и это плохие результаты. Да, мы готовились, но все равно – к такому ведь невозможно приготовиться. Смеркается, идет дождь, что-то нездоровое есть в том, что ничего и никого не видишь при дневном свете. Даже себя. Просыпаешься – темно, укладываешься спать – темно, да и на протяжении дня – тоже темно.

Пассажирка, молодая девица в короткой куртке и белых джинсах, воодушевляется моим коротким ответом и продолжает:

– Согласитесь, есть такие вещи: вроде недавно появились, а уже кажутся вечными, как будто так и было. И будет. Всегда будет. Стоит с мезозоя и рухнет в расплавленную лаву после того, как земляне на каких-нибудь лазерных звездолетах эвакуируются в иную галактику. Согласитесь?

– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – вяло отвечаю я, заворачивая направо.

Когда-то мне казалось, что Аделаида Семеновна вечна, например. Она составляла мне списки книг, обязательных для чтения, и никогда не спрашивала, все ли прочитано и что именно понравилось. Ждала, когда разговор заведу я. Помню: старая дама сидит, идеально прямая спина, в руках крутит массивную настольную зажигалку, подарок министра, и благожелательно смотрит на меня; я сбивчиво говорю что-то про «смертельные ошибки мадам Бовари», формулирую дословно так.

– А, впрочем, это неважно. – Девица открывает маленькую сумочку, вынимает пачку сигарет, фиолетовый Vogue, смотрит вопросительно. Я киваю головой, мне все равно. Девица зачем-то оправдывается: – Я сама недавно курю. Просто несколько месяцев. До этого никогда! А тут просто такие неприятности... – Закуривает, красиво выпускает кольцо из дыма и тихо повторяет: – Неприятности...

Затягивается еще раз, перестает улыбаться и становится похожей на маленькую обиженную девочку.

– Да что я заладила, неприяности-неприятности, – обиженно вдруг говорит, – сама виновата. Только вот ведь в чем дело. Каждое утро открываю глаза и спрашиваю себя: как дела, дорогая? Неужели все еще больно? И отвечаю честно: да, все еще больно.

ВСЕ ЕЩЕ БОЛЬНО

Женщина расправила ладонями и без того безукоризненно выглаженную скатерть, зачем-то поменяла местами чайную чашку и мобильный телефон, и еще раз. «Ах, ты моя рыбка, – тоскливо подумала она ни о ком конкретно, – да ты ж моя рыбочка, неужели ты решила, что сможешь не содрогаться вот так же, как я, разрываясь изнутри от горя? Неужели ты вообразила, что значишь хоть что-то для этого человека? Вообразила? Как и я, как и я. Жалею тебя, рыбка».