Книга Сад мертвых бабочек - Антон Леонтьев

В кабинете никого не было.

Она уже знала, куда делся Артур, на этот раз вместе с мамой. Полка-дверь в этот раз была закрыта, и Анжела попыталась сдвинуть ее, однако тщетно: какие бы книги она ни вытаскивала, какие бы завитушки на резьбе ни нажимала, полка с места не сдвигалась.

Мама была там, в этом подвале – вместе с Артуром.

От мысли об этом у нее пошли мурашки по телу.

Понимая, что в логово ее нового папочки она не проникнет, Анжела поднялась в комнату к братцу.

Никитка уже спал, мерно посапывая с улыбкой на личике.

Ну, по крайней мере, хоть кто-то счастлив в этом ужасном замке.

Анжела уже провалилась в сон, когда вдруг ощутила, что кто-то схватил ее за руку. Распахнув глаза, она увидела Артура, зависшего над ее кроватью.

– Я имею возможность отслеживать ваши передвижения по дому. Поэтому я увидел, что ты вошла без разрешения в мой кабинет в первый раз. Как, впрочем, и во второй. За первое непослушание ты была наказана. И я сообщил, какое наказание тебя ждет за второе. Я пришел привести его в исполнение.

И он с ужасным хрустом повернул ей запястье.

Приехавший по вызову самого же Артура врач, не сказав ни слова и не задав ни единого вопроса, сделал Анжеле, которая все еще была не в состоянии осмыслить произошедшее, укол обезболивающего, наложил гипс и отбыл.

Все это происходило в гостиной на первом этаже и казалось сюрреалистичным. Артур, сломавший ей запястье (врач, явно профессионал своего дела, моментально определил это), теперь, практически как родной отец, заботился о ней, даже лично приготовил чай (прислуга на ночь не оставалась) и положил ей руку на плечо, пока доктор колдовал над вспухшим запястьем.

Ужаснее всего была даже не боль, даже не обида, а именно эта пудовая рука, покоившаяся на ее плече и словно прожигавшая ее.

Мамы не было, и это заботило Анжелу больше всего. Что он с ней сделал?

Когда врач отбыл восвояси, Анжела спросила:

– Где мама?

Артур, усмехнувшись, ответил:

– Мама занята, но к утру освободится.

Анжела закричала:

– Где мама? Мы немедленно уезжаем отсюда…

Артур схватил ее второе, здоровое, запястье.

– Не надо мне перечить. Иначе придется понести наказание. Я могу сломать и это тоже. Или второй раз уже сломанное. В конце концов, подумай о своем милом братике…

Анжела в ужасе закрыла глаза.

В плену у кого они оказались?

Похоже, у крайне богатого, влиятельного и столь же сумасшедшего субъекта, который получал удовольствие от…

От боли других людей.

– Пожалуйста, не надо… – попросила Анжела, и Артур отпустил ее руку.

– Это зависит исключительно от тебя. Ты и твой братец мне без надобности. А вот твоя мама…

– Что с ней?

Артур ответил:

– Ты устала, тебе нужен целебный сон. Вот, прими.

Он подал ей таблетку.

Розовую.

И даже бокал воды, который самолично наполнил. Еще бы, у него ведь работали обе руки. Никто ему правое запястье не сломал.

А надо бы.

– Не буду!

– Пей! И помни о благе своей мамы.

Схватив таблетку, Анжела сунула ее в рот и запила водой.

– Молодец. Открой рот. Высуни язык. Я должен убедиться, что ты не прячешь ее за щекой. Отлично.

Чувствуя, что в голове у нее начинает гудеть, Анжела заплетающимся языком произнесла:

– Вы меня отравили?

Артур положил ей руку на плечо.

– Нет, это всего лишь сильное седативное. Тебе нужен целебный сон…

Сон… Сон… Сон…

В себя Анжела пришла от того, что кто-то ее теребил. С трудом открыв глаза, она увидела сидящего на ее постели Никитку.

Интересно, как она оказалась в своей комнате, если отключилась на первом этаже?

Артур отнес.

– Соня, вставай! Ты так долго спишь! А что у тебя с рукой?

За окнами было темно: вряд ли еще, вероятно, уже.

Она проспала сутки? Или даже двое?

– Так что у тебя с рукой, сестричка?

Посмотрев на братца, Анжела ответила:

– Ночью в душе поскользнулась.

Маму она увидела только следующим утром – та, ковыряясь в тарелке, сидела за огромным столом, завтракая вместе с одетым, как всегда, с иголочки Артуром.

– Доброе утро! – произнес он тихо и внимательно посмотрел на Анжелу. Та уже знала, что отвечать надо тотчас и с легкой улыбкой.

– Доброе утро!

Мама, мимолетно взглянув на нее, снова опустила голову к тарелке. А Анжела ужаснулась – столько в ее взгляде было безысходности и муки.

– Прими свои таблетки! – сказал Артур, и мама тихо ответила:

– Да, сделаю.

Ее тон явно не понравился их мучителю, который заявил:

– Сейчас же!

И протянул маме уже знакомую Анжеле розовую таблетку.

Не принимай, мама, не принимай!

Однако мама без возражений взяла ее и, положив в рот, запила водой.

– Отлично. Они тебе помогут. Ты не очень хорошо выглядишь, дорогая, – заявил Артур, обращаясь к маме. – Надо бы тебе съездить к косметичке! Вот поспишь и съездишь.

Та кивнула, и хозяин дворца поднялся из-за стола, что означало: завтрак закончен для всех.

– Увидимся вечером! – произнес он и удалился. Когда шофер увез его в город, в офис, Анжела вихрем поднялась по лестнице и подошла к будуару мамы.

Но если та приняла розовую таблетку, то наверняка уже, как и она сама, провалилась в многочасовой беспробудный сон.

Она постучала и толкнула дверь.

Так и есть, мама ничком лежала на огромной кровати под балдахином, явно погруженная в вызванное розовой таблеткой долгое оцепенение.

Опустившись около нее, Анжела вздохнула и положила здоровую – левую – руку на легкое одеяло, которым была укрыта мама.

И отметила, что вся спина мамы в каких-то странных багровых полосах. Как будто… Как будто ее кто-то бил или стегал.

Но кто и зачем?

Мама слабо вздрогнула и повернулась к ней.

– Ты не спишь, мамочка? – спросила удивленная Анжела, а мама, не открывая глаз, тихо произнесла:

– Садись по-другому, так, чтобы быть спиной к двери. Потому что вон там и вон там, над дверью, в углах, камеры.