Книга Вэйкенхерст - Мишель Пэйвер

могла ее отпустить.

Мод с самого начала относилась к ней осторожно, потому что Айви была красивая. Она смахивала на цыганку, хотя если ей такое сказать, она бы, конечно, глаза за это выцарапала. Айви была смуглая и тоненькая, и была в ней какая-то искорка, что-то такое, что уже тогда притягивало мужчин. «Скороспелка», — говорил Джессоп, посмеиваясь. Прежде всего в глаза бросались ее губы, очень полные, несмотря на маленький ротик. Пухлая верхняя губа, алая, словно мякоть земляники, чуть-чуть выступала вперед. Несколько лет спустя Мод узнала, что ее отцу этот ротик напомнил о том, как конюхи укрощали лошадей, закручивая их губы веревкой.

Дейзи сказала, что Айви из самого бедного во всем Вэйкенхерсте дома.

— Вшивая была, ужас, — с неодобрением сказала горничная. — Пришлось окунуть ее целиком в керосин, прежде чем в дом впускать.

Потом Мод узнала, что, пока Айви не пришла в Вэйкс-Энд, она ни разу не видела воды из-под крана и не пила чая с молоком. Еще говорили, что во время частых беременностей матери ожидалось, что она будет «брать на себя» отца. Если б Мод сразу об этом узнала, возможно, дела между ними пошли бы по-другому.

Айви была хитрой и умела вынюхивать уязвимые места. Мод она раскусила сразу, как только встретила. Дело было на заднем дворе, и Айви мыла порог. Каким-то образом она узнала, что Мод любит скворцов.

— Мой папаша скворцов ненавидит, — заявила она дерзко.

— Да неужели? — отозвалась Мод с ледяным презрением.

— Он кровельщик, а скворцы ломают тростник так, что от него потом никакого толку. Папаша их ловит десятками на пирог, — она еще раз глянула на Мод. — А мамаша им головы откручивает. Говорит, они тогда не такие горькие.

— Ты все выдумала, — сказала Мод дрожащим голосом.

Айви ухмыльнулась. Но потом Коул сказал Мод, что это правда.

Айви все равно было, что она всего лишь служанка для черной работы, а Мод дочь хозяина. И Мод принимала ее превосходство беспрекословно, потому что Айви была старше ее на два года и красивая. Айви ей не нравилась, но ей хотелось нравиться Айви.

* * *

В ноябре Феликс заболел крупом. Когда доктор Грейсон наконец объявил, что он вне опасности, Ричард пришел в ярость: до рождения Феликса он был ненаглядным единственным сыночком. У Мод полегчало на душе. Она привыкла к тому, что Феликс выжил, а если б он умер сейчас, это стало бы ужасным потрясением для маман.

— Пока не потеряла хоть одного маленького, ты не мать, — сказала Айви, наткнувшись на Мод в кладовке, где она воровала для Болтушки корки от бекона.

— Тогда маман уж точно настоящая мать, — сказала Мод надменно, — она потеряла семерых.

Айви ухватила корку от бекона и сунула в рот.

— Хозяин, значит, не ленится.

Мод была озадачена.

— Ну… наверное, — сказала она неуверенно.

Айви бросилась в атаку:

— Да ты не знаешь, о чем я говорю!

— Знаю.

— Ну скажи тогда, о чем.

— С какой стати?

— Не знаешь! — торжествующе заявила Айви.

* * *

В следующее воскресенье Айви показала Мод, о чем она тогда говорила.

Няня в кухне разговаривала с кухаркой, а Айви схватила Мод за руку и вытащила на улицу. Она показала ей через дыру в заборе на двух собак, которые играли в грязи. Во всяком случае, так Мод показалось.

— Вот откуда берутся дети, — сказала Айви с усмешкой. — Мужчина засовывает в тебя свою штуку и выдавливает из нее слизь. Они все так делают, даже благородные.

У собаки сверху глаза были подернуты пеленой, красный язык вываливался из пасти. Она судорожно, толчками двигала задней частью туловища. Собака снизу оскаливала зубы, но вырваться не пыталась. Наконец большая собака слезла с той, что поменьше. Мод разглядела заостренную красную сосиску у нее между ногами и мутную капельку на ее конце. Она покраснела от смущения.

Неужели люди и правда такими вещами занимаются? Папа это делал с маман?

Мод еще долго потом в присутствии мужчин внезапно вдруг вспоминала, что у них между ногами сосиска. Она мучительно краснела от стыда и пыталась сама себя уговорить, что никому не догадаться, о чем она думает, но при этом все равно была уверена, что со стороны это заметно.

Наверное, она какая-то неправильная, иначе ей не лезли бы в голову такие вещи. Причем хуже всего, что они приходили ей на ум просто так, без повода. Неважно, кто из мужчин ей встречался — доктор Грейсон, мистер Бродстэрз, Коул, Стирз, Джубал, даже папа. Она все равно представляла влажную красную сосиску, скрытую тканью.

К Рождеству она стала думать об этом меньше, а когда со звоном колоколов церкви святого Гутлафа наступил новый, 1909 год, и вовсе перестала. Но свой след эта история оставила. Мод стала смотреть на родителей новыми глазами.

Когда она знала, что за ней никто не следит, то разглядывала отца и все равно ничего не понимала. Он был такой красивый и элегантный, но делал с маман подобные вещи.

Да еще и часто. Мод вспомнила, что сказал ему доктор Грейсон, когда она пряталась под приставным столом. «Может, не каждую ночь, а?»

* * *

— Мне бы так хотелось, чтобы ты меньше болела, — сказала Мод матери.

— И мне тоже, моя дорогая, — отозвалась маман, гладя Мод по голове.

В этот слякотный январский день отец уехал в Лондон, а Ричард был в школе, так что чай они пили в гостиной.

Мод сидела на ковре возле стула маман и теребила пальцем крупинку сажи.

— А ты не можешь попросить папу, чтобы он этого не делал? — пробормотала она себе под нос.

Маман замерла:

— Чего не делал?

Мод смущенно заерзала:

— Ну, чтобы у тебя младенцев не было.

— Что? — маман выпрямилась. — Мод, посмотри-ка на меня. С кем ты об этом разговаривала?

— Ни с кем. Просто… ты вечно так сильно болеешь, и меня это очень злит!

Маман внимательно посмотрела на нее, потом отвернулась:

— В Библии говорится: «В болезни будешь рождать детей». Не нам это оспаривать.

Тем вечером Мод услышала, как Дейзи и Валери обсуждают старое деревенское средство лечения, которое они называли «мертвой рукой». Валери сказала, что ее от него мутит. Дейзи согласилась, но сказала, что все равно это взаправду хороший способ сделать так, чтоб по женской части у тебя там ничего не работало.

Мод вдруг вспомнила, как маман сжимала руку мертвого возчика. Она ее не к груди прижимала, а к животу. Она пыталась сделать так, чтобы по женской части у нее ничего не работало и