Книга Волчья сотня - Наталья Александрова

Он замолчал, но поскольку Софи не произнесла ни слова, тозаговорил снова, гораздо нервознее:

– Невозможно поселить его здесь, невозможно, чтобы егокто-то видел из моих знакомых, я не вынесу этой показной жалости, этихперешептываний за спиной, ужаса в ваших глазах…

«Но при чем же здесь я?» – подумала Софья Павловна.

Она была разочарована, потому что по всему выходило, чтополковник говорит правду. Конечно, она расспросит еще об этом княгиню АннуЕвлампиевну, не может быть, чтобы та хоть краем уха не слышала про сына-идиота.

– Вы молчите?! – воскликнул между темполковник. – Правильно, потому что это еще не все. Осенью тринадцатогогода я возил Андрюшу в Швейцарию. И там врачи сказали мне, что болезнь этанаследственная, причем с моей стороны. Вы представляете? Наши доктора говорили,что болезнь произошла от тяжелых родов, что-то там про неправильное положениеплода… А тут мне совершенно определенно дали понять, что в моем роду, очевидно,уже встречались такие случаи, что просто никто не рассказывал мне, не проводилпараллели. Болезнь эта передается по мужской линии. Так что даже если у меняродится здоровый ребенок, как я сам или мой отец и дед, то в его потомствеможет быть опять такой случай!

Софья Павловна подавила зевок и украдкой взглянула на часы.Следовало выбираться отсюда как можно скорее, уже поздно, и ничего новогополковник ей не расскажет. Она передаст все сведения этому нахальному поручикуОрдынцеву, и пусть он делает с ними что хочет. Пускай посылает человека спроверкой на хутор, как его… Ясеньки.

– Вот почему я не могу жениться на вас, Софи! –продолжал свое Азаров.

«Милый мой, да кто же вас об этом просит?» – снисходительноподумала Софья Павловна.

Она улыбнулась ему как можно приветливее, и это было ееошибкой, потому что влюбленный тут же пришел в неистовство. Он стоял на коленяхи просил у нее прощения за обман, за то, что не верил, какая у нее светлая ичистая душа, что она поймет все и простит его. Он целовал ее руки, причем отладоней поднимался все выше и дошел уже до локтей. В промежутках междупоцелуями слова лились из него неудержимым потоком. Он стискивал ее в объятиях,и Софи поняла, что оторвать его от нее сейчас смогла бы только труба,протрубившая немедленный сбор или тревогу. Она была трезвомыслящая дама ипонимала, что в определенной ситуации мужчину не смогут оторвать от женщиныникакое благородное воспитание и правила приличия. Кроме того, в глубине душией даже льстила такая сильная страсть, как всякой женщине. Часы на стене началиотбивать десять ударов, но полковник ничего не слышал, он тонул в фиалковыхглазах и погружался все дальше и дальше.

Софи думала, что в огне такой страсти он сгорит быстро, тоесть, говоря по-простому, чем больше в любви слов, тем меньше дела, но онзаснул только глубокой ночью. Тогда она оделась тихонько и выскользнула втемный переулок, моля Бога, чтобы не встретились патрули. Она была оченьнедовольна, не поведением Азарова, нет, тут все было в порядке, просто все этобыло совершенно зря. Она не выяснила для себя ничего нужного, а времени нарасспросы оставалось мало.

Глава 4

«Следует обратить внимание на усиление политработы на фронтеи в тылу среди мобилизуемых, пополнение частей Красной Армии коммунистами,укрепление военной дисциплины».

В. Ленин. Известия ЦК РКП(б), 1919

Поздно ночью Борис сидел в кабинете Горецкого, пил крепкийчерный кофе и рассказывал о своих новых друзьях.

– Поручик Осоргин – ахтырский гусар, человек нервный,злой… По каждой ерунде лезет в ссору, обидчив до крайности и вместе с темпостоянно норовит оскорбить своего собеседника. Характер очень тяжелый, но егоуважают за смелость. Алымов говорил мне, что в бою он храбр до самозабвения,потому и пули его не берут – он словно заговорен от них…

Горецкий посмотрел на бледное лицо Бориса и сказал ему,поправив пенсне:

– Борис Андреевич, голубчик, должно быть, вам тяжелосейчас делать мне доклад… Может быть, вы поспите и уж утром расскажете мне всена свежую голову?

– Нет, Аркадий Петрович, утром вряд ли у меня будетсвежая голова… Я лучше еще чашку кофе себе налью.

– Сделайте одолжение. А насчет того, что пули неберут, – это, может статься, от того, что господин поручик заранееосведомлен, откуда будут стрелять?

– С другой стороны… – возразил Борис, подливаясебе кофе и потирая мучительно ноющий висок, – с другой стороны, скверныйхарактер говорит скорее в его пользу. Лазутчик был бы обходителен и вежлив, нис кем не портил бы отношений – так куда больше можно выведать, большегодобиться.

– Возможно, и так, – кивнул Горецкий, – аможет быть, что господина этого так переполняет классовая ненависть, что никакне может он сдержать своих эмоций.

– Ну, насчет классовой ненависти – это вряд ли. ЧтоОсоргин дворянин – тут уж сомнений нету.

– Ладно, это я так, различные варианты рассматриваю.Извольте продолжать.

Борис прикоснулся пальцами к виску, чуть заметно поморщилсяи продолжил:

– Есаул Бережной – весьма колоритная личность. Он изтерских казаков и, как все настоящие терцы, полудикарь, глядит этаким абреком,романтическим горцем. Такую мне поэму прочитал про коней и оружие – что твойлермонтовский Казбич! Кстати, – покосился Борис на Горецкого, – я емупистолет проиграл, который вы мне выдали.

– Ну, голубчик, вы что же, хотите, чтобы я вашикарточные долги платил? Проиграл так проиграл.

– Да больно уж он на этот «парабеллум» засмотрелся. Яуж хотел по кавказскому обычаю пистолет этот ему подарить, а он не захотел,предложил сыграть. Так я для пользы дела согласился.

– Ладно, коли для пользы – посмотрю, может, что-нибудьвам достану.

– А то ведь мне украсть придется, – засмеялсяБорис, – есаул ведь что сказал: оружие красть можно, в бою добывать можно,а покупать нельзя.

– Да, настоящий абрек, – усмехнулсяГорецкий, – а между прочим, Борис Андреевич, терские и кубанские казаки неслишком надежны. Среди них весьма популярна идея создания на Северном Кавказенезависимого государства, и они воображают, что Советы им позволят… Конечно,офицеры менее подвержены красной пропаганде, а среди рядовых казаков такие идеиочень даже в ходу. Что еще можете сказать про этого романтического есаула?

– Вспыльчив, – продолжил Борис, – но вотличие от Осоргина отходчив и добр, нисколько не злопамятен. В общем, мнетрудно представить такого человека в роли предателя.

– Это всегда трудно, – негромко сказалГорецкий, – представить человека, с которым ты разговаривал по душам, пилна брудершафт, играл в карты, ходил под пули, представить такого человека вроли предателя, вражеского шпиона или убийцы… Преступники, БорисАндреевич, – такие же люди, как мы с вами, и зачастую очень дажесимпатичные… Ладно, я отвлекся. Что вы можете сказать о Мальцеве?