Книга Тьма над Петроградом - Наталья Александрова

Впереди шел незнакомец – немного сутулый господин с густымибакенбардами, в поношенном пальто и надвинутой на глаза мятой шляпе. Следом заним, настороженно поглядывая по сторонам, шагал Серж, держа правую руку вкармане.

– А это еще кто? – процедила Мари.

Двое мужчин поднялись по крыльцу, вошли на веранду.

– Здравствуй, Мари! Здравствуйте, господа! –приветствовал присутствующих Серж. – Позвольте представить вам Николая. Онзаменит в нашей группе покойного Ванечку.

– Господи! – воскликнула Мари, воздев глаза кпотолку. – Где ты его подобрал? На церковной паперти? Нет, ты как хочешь, ноя отказываюсь работать в таких обстоятельствах! У нас была отличная группа, мызнали друг друга как облупленных, прошли вместе огонь и воду, а теперь тыприводишь случайных людей… сначала этого, – она кивнула на Бориса, –теперь еще какого-то…

– Нам нужен человек вместо Вани, а Николаярекомендовали как опытного специалиста. Кроме того, он боевой офицер, а этоговорит само за себя…

– Я не вижу офицера! – презрительно процедилаМари. – Я вижу проходимца!

– Я боевой офицер, мадам! – прервал ееНиколай. – Я доброволец, участник Ледового похода! Я прошел всю войну,трижды был ранен и не позволю задевать свое честное имя… ваше счастье, что выженщина!..

– В самом деле, Мари, как ты можешь! – недовольнопроизнес Серж.

Николай закашлялся, вытащил портсигар, достал из негопапиросу и огляделся в поисках огня. Борис Ордынцев достал из кармана коробкуспичек, бросил новому участнику группы. Тот протянул руку, но не сумел пойматькоробок. Спички с сухим стуком покатились по полу. Борис наклонился, поднялспички и попросил Николая:

– Не угостите?

– Простите, господа, разволновался, позабыл о хорошихманерах! – ответил тот, протягивая портсигар. – Угощайтесь!

Борис взял папиросу, Луиджи последовал его примеру. Доставаяпапиросу из портсигара, циркач придержал руку Николая.

– Что это у вас? – спросил он, указывая нататуировку.

На запястье Николая была выведена корона.

– Память о Ледовом походе! – ответил тот с детскойулыбкой. – Наш ротный, Астахов, сделал такие всем желающим… орденов у насне было, так вместо них осталась эта отметина!..

Ордынцев зажег спичку, протянул огонь циркачу, затемприкурил сам и только после этого подал горящую спичку новому знакомому.

Тот закурил, обвел взглядом присутствующих.

– Я прошел всю войну, господа! – повторил,выпустив кольцо дыма. – От первых до последних дней!

– В каком полку? – осведомился Ордынцев.

– В третьей конно-горной батарее второгодобровольческого кавалерийского корпуса! – отчеканил Николай.

– Под командованием полковника Топоркова? –оживился Борис. – Прекрасный человек!

– Редкостной души! – подхватил Николай. – Какговорится, отец солдатам…

– Помню, во время эвакуации из Новороссийска он подугрозой оружия заставил взять на борт транспорта раненых офицеров…

– Совершенно верно! – с чувством воскликнулНиколай. – Я был одним из этих раненых офицеров и никогда не забудублагородство полковника Топоркова! Я обязан ему жизнью!

Внезапно Борис отступил на шаг и наставил на Николая стволревольвера.

– Поднимите руки! – приказал он.

– В чем дело?! – возмущенно выпалил Николай.

– Действительно, господин хороший, вызабываетесь! – холодно протянул Серж.

– Извините, Серж, – Борис повернулся к командиругруппы, не опуская оружие, – этот человек вовсе не тот, за кого он себявыдает. Для боевого офицера он слишком неловок.

– Что вы себе позволяете, молодой человек? –вспыхнул Николай. – Я, как офицер, могу потребовать удовлетворения!..

– Помолчите! – оборвал его Ордынцев. – Это невсе. Вы сами знаете, Серж, ни один человек, прошедший войну, не стал быприкуривать третьим от одной спички. Все знают эту скверную фронтовую примету –третий на спичке не доживает до утра. А самое главное, господа, полковникТопорков погиб под Орлом во время осеннего наступления и никак не могучаствовать в новороссийской эвакуации.

– Наш молодой друг прав! – подал голосЛуиджи. – Я, конечно, не офицер и не знаю ваших фронтовых порядков, нозато я знаю, что за татуировка на руке этого… Николая! К Ледовому походу она неимеет никакого отношения!

– Красный шпион! – взвизгнула Мари, подскочив кпобледневшему Николаю. – Сволочь большевистская! Я тебя на узкие ремешкиизрежу! Я тебе кишки выпущу!

Она была близка к тому, чтобы осуществить свое обещание. Вовсяком случае, в руке у нее сверкнула бритва, и лезвие приблизилось к лицуНиколая. Мужчина побледнел как полотно, на лбу у него выступили мелкие каплипота.

– Угомонись! – рявкнул Серж, схватив Мари зазапястье. Но бешенство, горевшее в ее глазах, сделало Мари такой сильной, чтобывший офицер едва удерживал руку с бритвой. Тогда он наклонился к ее уху инегромко, но внятно проговорил: – Белая Церковь!

Мари обмякла, как будто из нее выпустили воздух. Руки еебезвольно упали вдоль тела, лицо еще больше побледнело. Она затряслась, как отхолода, и опустилась в подвернувшееся кресло.

– Дайте ей рюмку коньяку! – распорядился Серж.

Луиджи торопливо плеснул в рюмку спиртное, поднес к губамМари. Она послушно выпила и постепенно успокоилась. Только в глазах ее все ещегорело тусклое пламя.

– Видите, mon sher, как опасно нервировать Мари? –проговорил Серж, повернувшись к Николаю. – В следующий раз я могу неуспеть. Так что для вас же лучше рассказать, кто вы такой и для чего хотели кнам присоединиться. Вы действительно агент ГПУ?

– Что вы, господа, что вы! – забормотал Николай,вытирая со лба холодный пот. Манеры его резко переменились, в нем не былобольше офицерского апломба, а проступила суетливая простонароднаязакваска. – Я к ГПУ никакого касательства не имею, упаси Бог! Даже совсемнапротив… господин офицер, – он кивнул на Бориса, – господин офицерправ, он меня в точности расколол… я в армии не служил… я с одним поручиком вЧК сидел, вот от него слов всяких набрался, про Ледовый поход и прочее… иполковника Топоркова тот же поручик поминал, царство ему небесное…

– Кому – Топоркову? – переспросил Борис.

– Поручику! Расстреляли его утречком!

– А вас, значит, отпустили?

– А его отпустили как социально близкого! –вступил в разговор Луиджи. – Это ведь что за татуировочка у господина наруке? Это уголовная татуировочка, я такие видывал! Господин этот, судя познаку, вор или грабитель, известный в уголовном сообществе.