Книга Егерь императрицы. Тайная война - Андрей Булычев

Думашев с господами штаб-офицерами изволил отъехать на обед. Деньги у полковника водились, и он мог позволить себе столоваться в лучшем из соответствующих заведений города, в новомодной ресторации “Bouillon” француза Жозе Гастара. Там для высоких господ подавались тонкие вина из Франции и Испании, звучала красивая музыка, а вышколенные официанты разносили по столам европейские кушанья.

«Ничего, сейчас к себе приду. Артельные сварили кашу с мясом. Общие деньги на приварок у них в команде пока что водятся. Так что каша эта будет вкусная, жирная и очень сытная. Как раз то, что нужно служивому человеку».

У Алексея от этих мыслей забурчало в животе, его рот наполнился слюной, и он, прибавив шагу, поспешил в своё расположение. До общего сигнала «сбор к столу» на приём пищи оставалось совсем немного времени.

Егоров питался общим котлом со своими солдатами, отдавая свой офицерский порцион в общую артель. Довольствие у егерей было значительно лучше, чем в матушке пехоте, ведь их не объедали и не обсчитывали полковые интенданты и начальство. Да и нормы отпуска провианта в отдельных егерских подразделениях были значительно выше, чем в тех же мушкетёрских ротах, а уж про особую егерскую команду «волкодавов» и говорить было нечего. Но всё это им давалось не зря, за всё приходилось платить кровью на дальних выходах и в бою. Да ещё и сдабривалось всё обильно политым солёным потом в постоянных изнурительных тренировках и на учениях.

Но егеря не жаловались, в их команде сложилась своя особая атмосфера, где люди жили словно бы одной большой семьёй ну или общиной близких по духу людей. Были в ней, конечно, безусловные авторитеты и уважаемые люди, но даже самого молодого солдатика, только что прибывшего из полковых мушкетёров, никто здесь не обижал, не унижал и не затюкивал. Напротив, таковых старались опекать и научить всем премудростям, уже известным старослужащим. Ведь от каждого тут зависело, вернёшься ли ты живым из дальнего, опасного выхода, и если таковой случится и тебя ранят, то вынесут ли тебя окровавленного за сто вёрст, с чужой стороны. Была среди егерей особо развитая в простых русских людях общинность, широта души, сострадание и стремление к справедливости. Высокомерие, заносчивость и лицемерие не допускалось на самом простом, бытовом уровне общения. Командиром подразделения это специально не культивировалось, всё складывалось само собой и лишь изредка требовало небольшой корректировки. Очень многое зависело здесь от умудрённых жизненным опытом, поживших и повидавших всякое старослужащих, из которых многие, да пожалуй, что уже и все, были в должностях капралов или унтер-офицеров.

– Ляксей Петрович, вашбродь, скоро уж поди к обеду дробь отобьют. У меня вон в утробе урчит. Брюхо, оно словно господские часы, своё время хорошо знает, – встретил у калитки дома командира Карпыч. – Что-то вы долго нонче в энтих штабах задержались, ничего там по нашу душу пока нет? – и пожилой егерь пытливо посмотрел на Егорова.

– Да нет, Иван Карпыч, пока всё спокойно. Главный квартирмейстер армии похвалил нас, говорит, что отменно егеря особой команды на этом выходе сработали. В приказ по армии нас включил и в реляции в военную коллегию тоже прописал. По трофеям Генрих Фридрихович моё прошение продвинул. Всё холодное оружие, пистоли, те несколько кавалерийских карабинов, что нам у хутора приглянулись, оставляют за нами, а самое главное это вот, штуцер Светильникова вернули, – и Лёшка кивнул на своё плечо, где висела на ремне короткая винтовка. – Так что завтра поутру возьмёте с Гусевым подводу и заедете в главное интендантство. Там у Якова Семёновича всё наше и заберёте, он ещё ящик гренад вам с собой отдаст, селитряного шнура и пороха с ними в довесок, ну, может, и ещё на чего-нибудь сподобится. Серёжка наш вроде как нашёл к нему подход. Этот секунд-майор хорошее красное вино любит, да закусочку под него, – и подпоручик лукаво улыбнулся.

Где то в отдалении протрубил горн, и до егерей донеслась барабанная дробь. Через короткое время сигнал от главного штаба армии подхватили барабанщики пехотных и кавалерийских полков, батарей, рот и команд.

– Ну вот и время обеда подоспело, – вздохнул унтер. – Так я скажу Гусеву, чтобы он «сбор к столу» пробил?

– Да, Карпыч, давайте, – кивнул Алексей. – Я сейчас к себе на минуту зайду, а потом уже и к вам в дом на кашу подойду, начинайте пока без меня трапезу.

Четвёртая артель команды харчевалась в большом доме зажиточного суконщика Ионы. У того была небольшая мануфактура ближе к рынку и ещё пара торговых лавок. За солдатский постой русское командование платило исправно, и он с удовольствием предоставил под него пару комнат в своём доме с отдельным входом и с небольшой, но жаркой печкой внутри.

За струганым, грубо сколоченным столом уже сидели дядьки унтера Карпыч с Макарычем и Федька Цыган. Остальные егеря расположились, где кому было удобно, на скамьях, сундуках и настилах, служащих им в качестве кроватей.

– Ну сказал же, чтобы без меня еду начинали, – буркнул Лёшка, подходя к своему месту во главе стола.

При появлении командира вся артель, кроме раненого Василия, встала в ожидании молитвы. На Руси, В России-матушке издревле без молитвы к трапезе не приступали! Недаром была распространена пословица: «С молитвой и еда слаще!»

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго, – молились истово служивые.

– Кушайте, братцы! – Задвигались лавки и стулья, солдаты рассаживались по своим местам. Дежурный кашевар Никита снял с печи большой артельный котёл и выставил его на стол. Сюда же поставил и чугунную сковороду с крышкой, от которой шёл ароматный мясной дух.

– Хорошо живем, однако! – усмехнулся Лёшка. – Откуда же такие щедроты сегодня?

– Да на один карабин затрофееный Ёлкин у своего человека, что в интендантах служит, мясца с фунтов пятнадцать выменял. Хорошее мясцо-то, вашбродь, говяжья мякоть свеженькая, да и мослов-то в ём совсем нет, – пряча в смущении глаза, протянул Карпыч.

– Хм, – хмыкнул Лёшка. – Ну-ну. То-та я гляжу, что господину Филлипову уж больно мало карабинов после боя на хуторе свезли. Думал, можа, плуты ахтырцы их себе припрятали.

– Да не-ет, вашбродь, – подключился к беседе Цыган. – У них ведь, чай, и свой трофей тоже есть, после боя в лесу, это там, где они сипахов от нас переняли. Как на Смоленщине говорят – на чужой-то каравай свой роток не разевай!

Егоров нахмурился, налицо было нарушение служебной дисциплины. Команда припрятала часть добытых трофеев и не сдала их, как положено, в главное интендантство. Но добыты они были в честном бою, как в старину говорили, что с бою взято, то и твоё свято? Сейчас это уже, конечно, не работало, всё должно быть взято под учёт, пронумеровано и заглощено бездонной казной. А то, что эта казна не сполна обеспечивала своих защитников – ну-у, значит, такая планида у служивых на самом низу этой длинной казённой лестницы.