Книга Егерь Императрицы. Мы вернемся! - Андрей Булычев

— Хорошо, Ваше высокоблагородие, — кивнул Лёшка. — Тогда мы вам оставим одного пленного для подполковника, а одного с собой забираем. Они оба уже согласились нам помочь в обмен на жизнь и на хорошие условия содержания в плену. С ними и на Еникюй, и к шанцам будет проще выйти.

Фатих вывел роту прямо к тыловой части земляных укреплений. На небе светила луна, и их можно было хорошо разглядеть с тех трёх сотен шагов, где расположились в буковой роще егеря.

Полевые укрепления были устроены достаточно просто. Состояли они из большого квадрата земляных валов в три аршина высотой и длиной сторон в три сотни шагов каждая. Перед валами был широкий, но неглубокий ровик, а перед ним под углом в землю были воткнуты рогатки и заострённые колья. Коннице такие укрепления были явно не по зубам, да и атакующую пехоту они вполне могли перед валами задержать. А в это время с валов будут бить стрелки, укрытые за ивовыми плетнями и за набитыми камнями и землёй корзинами. Ну и пушки ещё подбавят, конечно же, огоньку с картечью.

В том, что они, эти пушки, там есть, Лёшка не сомневался, просто их амбразуры были пока закрыты, но показаниям пленных верить было можно, ведь «пели» они искренне и с большим вдохновением. Тем не менее возле Фатиха всё время стоял угрюмый Яша. Вид этого здоровяка с косым шрамом через всё лицо и блеск его обнаженного тесака постоянного напоминали турку обещание русского командира, что стоит ему только крикнуть или же неосторожно себя повести, как вот этот самый злой зелёный шайтан ему тут же «секир башка» сделает.

— Вот с этой стороны дорога на Силистрию идёт, и на ней сразу же несколько пушек на неё с валов смотрят, прикрывая въезд в ворота. Я их хорошо разглядел, когда мы туда с дозором заходили, — рассказывал пленный. — Вон там тоже пушки есть, они на реку смотрят, и с этой стороны я тоже их пару видел. А вот про эту южную сторону я ничего не знаю, она ведь тыловая, и, как мне кажется, там постов азабов менее всего было.

— Так и есть, вашбродь, — подтвердил Лужин. — Мы почти что до самых рогаток там доползли, по этой стороне только два поста стоят, и на самих валах костры жгут. Светят-то они неплохо, но прежде всего себя и ослепляют. В самом центре всей стороны вала как раз таки самое тёмное место и будет.

— Ладно, тогда делаем так, — принял решение Егоров. — Дожидаемся майора с орловцами. Как только они прибудут, предложим расставить по полусотне солдат с каждой из сторон. С южной пусть оставляет целую сотню. Сами мы как можно ближе подходим к валу с этой самой южной стороны, выбиваем на нём караулы и закидываем уже с него гренадами лагерь. В это самое время майор со своей гренадерской ротой врывается в лагерь и вытесняет турок в сторону реки. Думаю, они попробуют в разные стороны разбежаться, вот тут и нужны будут те полусотни, которые мы по всем сторонам выставим. Встретят они их там штыками и огоньком.

* * *

Время уже перевалило за вторую половину ночи. У турок только что сменились караулы, и две их свежие пятёрки на валу подбросили дрова в костры.

— Иш как распалили! Небось, весь лес в округе перевели, недаром роща такая худая, — проворчал вполголоса Карпыч, поправляя ветошь на своём штуцере. — Проверь-ка обмотку, Афонька, не дай Бог твоё ружжо какой блик даст, сразу же тогда турку всполошим!

Молоденький вестовой засуетился, поправляя тряпицу, а Лёшка чуть приподнялся над землёй. Большая сотня егерей распласталась неровными рядами на земле, на самом подходе к валу. Первые рогатки были от них уже в каких-то двух десятках шагов. Вот яркость пламени в кострах немного упала, ещё немного — и наверняка караульные будут подкидывать в них новые дрова.

Пора… Лёшка привстал на колени и махнул рукой. Сто двадцать тёмных фигур разом поднялись и, согнувшись, побежали вперёд. Десять, пятнадцать, двадцать шагов бега, и вот они, первые рогатки, заострённые колья и просто какие-то вбитые в землю палки. «Как хорошо, что в этом веке нет колючей проволоки-путанки или тех же сигнальных или обычных мин», — подумал Егоров, подныривая перед заострённой рогатиной.

В острых рядах препятствий были свои разрывы и места для прохода, именно в них-то и устремились сейчас егеря.

Дун! Дун! У кого-то ударилось о дерево ружьё или ножны сабли.

— Hey, bu gürültü ne?[2] — раздался окрик с вала. И тут же донеслись многочисленные возгласы:

— Тревога, тревога! Русские на валы идут!

«Бах! Бах!» — хлопнули два первых выстрела. Ну, всё, понеслось! Алексей прицелился и, выдохнув, плавно выжал спусковой крючок. Бах! Сноп яркого пламени от сгоревшего пороха на мгновение его ослепил. Бах! Бах! Бах! Раздались десятки выстрелов от атакующей цепи, выбивая хорошо освещённые кострами фигурки.

— Ура! — он громко заорал, выскакивая одним из первых на земляной вал.

— Ура-а-а! — нёсся сзади рёв сотен голосов егерей и гренадёрской сотни. Перед поручиком внизу был лагерь с сереющими рядами палаток, шатров и десятками костров. Там уже метались фигурки людей, слышался шум и панические крики.

— Гренадами бей! — отдал он команду, сам поджигая фитиль на своём метательном снаряде. — На! — Чугунный шарик сверху улетел шагов за тридцать. «Бабах!» — грохнул первый разрыв, разнося на пару десятков шагов мелкие осколки, обрезь и дробины. «Бабах! Бабах! Бабах!» — стена разрывов встала перед южным валом и разметала дежурную полусотню абазов, устремившуюся на шум.

— Быстрым зарядом бей! — поручик отдал новую команду, сам заряжая свой штуцер.

Вколачивать в нарезы пулю нужды уже не было, тут до противоположной-то северной стороны валов было чуть больше двухсот шагов, так что вполне себе даже подойдёт и «быстрая» пуля. Лёшка обернул её, с такой характерной выемкой в виде свинцовой юбочки, патронной бумагой и с натугой протолкнул к пороховому заряду шомполом до самого упора.

Ну вот, тридцать, от силы сорок секунд — и уже можно снова стрелять! Он выбрал одну из мечущихся внизу фигурок и спустил курок. «Бах!» — тяжёлая пуля штуцера отбросила на землю уже мёртвое тело турка.

— Ура-а!! — На вал из-за спин егерей забиралась гренадерская сотня.

— Вперёд, братцы! — проорал Шипилов и, размахивая обнажённой шпагой, бросился с орловцами вниз, в лагерь. Гренадёры, здоровенные пехотинцы с примкнутыми к фузеям штыками, с рёвом неслись вперёд, сметая небольшие группки сопротивляющихся. А с валов всё слышалось: «Бах! Бах! Бах!» — это их поддерживали огнём егеря.

— Рота, надеть штыки! — выкрикнул новую команду поручик и сам защёлкнул свой кортик на штуцере. Бить пулей теперь было опасно, в сумятице ближнего боя можно было запросто попасть и по-своему. — В атаку, ура-а!

— Ура-а! — заревели егеря и понеслись вслед за орловцами.

Организованного сопротивления азабы оказать не смогли, их дежурную полусотню, брошенную на шум, разметало уже разрывами гренад. Остальные, выдернутые грохотом боя из спокойного сна, в панике бросились прочь от разящих их пуль и от штыков орловцев в противоположную, казавшуюся безопасной, северную сторону. Но там их тоже ждали пули и штыки боковых заслонных полусотен. Путь был один — в Дунай, или же сдаваться на милость этих страшных русских. Около полутора сотен турок выбрали плен, остальные четыре были убиты или же утонули в ледяной воде.