Книга Хороший сын, или Происхождение видов - Чон Ючжон

— А дедушка тебе разрешил? — спросила мама, аккуратно положив конфету на приборную панель. Хэчжин широко улыбнулся.

— Дедушка думает, что я пошел на работу.

Мама смотрела в глаза Хэчжина через переднее зеркало и улыбалась, словно между ними был заговор. Всю дорогу они то и дело так переглядывались, по-прежнему не объясняя мне, куда мы едем и зачем. А я и не спрашивал — раз сказали в Тонсундон, значит в Тонсундон. Время от времени Хэчжин задавал мне какой-нибудь вопрос о моей жизни и тренировках, а я каждый раз односложно отвечал: «хорошо», «да», «нет», «не знаю». Когда разговор прерывался, его подхватывала мама. В основном говорили о состоянии здоровья дедушки или о книгах и фильмах, которые знали только они. Мы долго простояли в ужасной пробке и, наконец, добрались до улицы Тэханно. Маме пришлось дважды объехать парковку, прежде чем она отыскала свободное место и запарковалась.

— Пойдемте.

Мы шли по празднично освещенной улице, заполненной толпами людей. Идти рядом, бок о бок друг с другом, было трудно. Едва мы сделали несколько шагов, как прохожий толкнул маму плечом, и она чуть не упала. Я протянул руки, но маму уже успел поддержать Хэчжин. Еще пара шагов, и маму опять толкнули, тогда Хэчжин обнял ее за плечи и повел сквозь толпу. Мне ничего не оставалось, как брести следом за ними.

Через некоторое время мы вошли в итальянский ресторан, в нем было совсем тихо, и казалось, будто мы очутились в другом мире. Я все еще не знал, зачем мы приехали в этот район, да и знать особо не хотел. Мама взяла в руки стакан с соком и с грустью сказала, что состарилась на целый год, но рада тому, что мы с Хэчжином стали на год взрослее. Тогда я подумал, что мы приехали, чтобы отметить последний день уходящего года. Теперь я уже не помню вкуса еды, которую мы заказали, значит, она была не очень-то вкусной или просто у меня было плохое настроение.

Все казалось мне очень странным. Хэчжин, оставаясь со мной наедине, вел себя так, словно был мне самым близким другом. То же самое и мама — она всем своим видом показывала, что живет только ради меня. Но стоило нам оказаться всем вместе — втроем, и моя персона сразу отходила на второй план. Это получалось само собой и было мне не очень приятно. Но хуже всего я чувствовал себя оттого, что из-за этих мыслей казался себе мелочным.

Примерно через час мы вышли из ресторана. Мама с Хэчжином снова вместе пошли по улице, которая стала еще более людной. По дороге мама купила в киоске два одинаковых клетчатых шарфа — мне зеленый, а Хэчжину желтый — и накинула их нам на шеи, сказав, что это подарок к Новому году. Она говорила, что шарфики очень нам идут, но смотрела только на Хэчжина.

Чувства мамы по отношению к Хэчжину были уже не просто симпатией к другу сына. На самом деле это началось гораздо раньше, когда мы подружились в первом классе. Каждый раз, когда я был виновником торжества — во время празднования моего дня рождения, на соревнованиях, когда Хэчжин, обняв меня, поздравлял с победой, — мама смотрела только на него, ее глаза при этом были бесконечно нежными и теплыми. Так она всегда смотрела на моего умершего брата.

Мама и Хэчжин остановились у кинотеатра «Гипертек Нада». У входа висела афиша «Последнее предложение от Нады». Когда мама отошла купить билеты, я спросил у Хэчжина:

— Зачем мы сюда пришли?

— Ты чего? Ехал и ничего не знал? — Хэчжин захихикал, а мне стало неожиданно душно от шарфа на шее. Воздух вокруг меня становился жарким. Я сдернул с себя шарф и, держа его в руке, сел на стул. Я что вам, гадалка? Вы же ничего не говорите, откуда мне тогда знать?

«Последнее предложение от Нады» — название кинофестиваля, который ежегодно проходит в этом кинотеатре. На нем обычно показывают не самые кассовые, но наиболее значимые фильмы года. В программе было двадцать четыре киноленты, в тот день шла бразильская картина «Город Бога». Сходить на нее предложил Хэчжин. Он хотел посмотреть этот фильм, еще когда он только вышел в прокат, но не смог, потому что это было кино для взрослых. Услышав, что фильм решили показать на фестивале, он подумал о моей маме, надеясь, что если она пойдет вместе с ним, то его на сеанс пустят.

Как он и ожидал, мы спокойно прошли в зал и сели на свои места. Фильм был настолько захватывающим и веселым, что я даже забыл о своем плохом настроении. Действие развивалось в фавелах Рио-де-Жанейро. Бедность, наркотики, высокий уровень преступности, малолетние бандиты, которые вместо учебников держат в руках оружие. Главными героями были два мальчика, пути которых разошлись в детстве. Первый мечтал стать фотографом, второй — королем улиц.

Я начал смеяться с первых кадров, когда на экране появился убегающий петух. А когда Малыш Зе, обманув свою банду, ворвался в отель и открыл там стрельбу, я захохотал во весь голос. Я хохотал и хохотал, но вдруг понял, что во всем кинотеатре смеюсь лишь один я. Мама смотрела на меня — ее глаза блестели в темноте и спрашивали: «Что тут смешного?»

Было видно, что у мамы испортилось настроение. После фильма, пока мы шли на парковку, она все время молчала. Хэчжин тоже шел молча, глядя прямо перед собой. Я и на этот раз плелся за ними. Я не понимал, что случилось, от этого у меня разболелась голова.

— Мне не по себе. — Мама открыла рот, только когда завела машину: — Особенно страшно то, что фильм основан на реальных событиях, жизнь может быть такой печальной…

Наконец я понял, почему мама так странно смотрела на меня в кинотеатре. Фильм, который я воспринял как интересную и захватывающую историю, на деле оказался очень грустным и страшным. А я никак не мог взять в толк, что же там было такого страшного и грустного.

— Счастливые истории в большинстве своем неправда, — ответил маме Хэчжин. Я обернулся и посмотрел на него. — Надежда не уменьшает отчаяния. Жизнь — это не математика, люди очень сложные существа, всего не просчитаешь.

Взгляд Хэчжина был направлен на меня. «Я прав?» — спрашивали его глаза, но я не смог ему ответить — я не совсем понимал, о чем он говорит. Он был старше меня всего на год, но, по мне, так на все десять лет. К тому же был крупнее меня раза в два. Он, скорее, казался ровесником мамы.

— Ты думаешь, что мир несправедлив? — спросила мама.

Хэчжин, чуть помолчав, ответил:

— Да, но я верю, что он может измениться, если мы будем к этому стремиться.

Хэчжин смотрел в окно. Мама молча следила за ним, поглядывая в зеркало, а я смотрел вперед. Мама снова заговорила, лишь когда мы встали на светофоре недалеко от Кванхвамуна.

— Как тебе фильм?

— Я где-то читал на него отзыв. Там было сказано, что если бы Тарантино снял «Крестного отца», то получилось бы нечто подобное. Мне было интересно, правда ли это… Теперь я понял, что они имели в виду.

Так понравился или нет? Мое любопытство удовлетворила мама:

— Ага, значит, тебе понравилось.

— Да, — ответил Хэчжин. Он больше ничего не говорил о фильме, но, может быть, продолжал думать о нем про себя. Загорелся зеленый, и машина уже было тронулась с места, как где-то неподалеку раздался звон колокола. Часы в машине показывали двенадцать. Значит, звонил колокол Посингак, возвещающий начало нового года. Мама поехала дальше. В машине было тихо: каждый из нас думал о чем-то своем, пока мы не добрались до больницы.