Книга Я хочу тебя трогать - Виолетта Роман

Отец. Мысли о нем греют сердце. Представить не могу, что сделает он с этой шайкой бандитов, когда найдет меня. Сергей отомстит Берку. Он покажет ему, кто истинный лев, а кто маленькая запуганная шавка.

Я хочу, чтобы этих ублюдков упекли за решетку, на пожизненное. Я приду и буду смотреть на то, как они стоят на коленях и просят прощения за все, что сделали. Только когда увижу боль в их глазах, только когда они сломаются, я смогу спокойно переступить через все это и забыть. Только тогда я начну новую жизнь. Зная, что я отомстила, что они ответили за все... За меня и за Ингу.

Оглушительная тишина. Только звук собственного дыхания не дает сойти с ума. Они держат меня уже несколько дней в полном одиночестве и темноте. У меня снова связаны руки, завязаны глаза. Будто им недостаточно того, что в комнату не проникает даже малейший лучик солнца.

Боль. ее так много, что я уже разучилась различать, где заканчивается душевная и начинается физическая. Сколько я не ела? День? Два? Неделю? Уже не чувствую голода. Мне уже все равно.

Меня пугает темнота. И тишина. Кажется, что из непроглядной мглы вылезают жуткие чудовища. Они крадутся ко мне, заставляя сжиматься в трясущийся от страха комочек.

Притянув к груди колени, борюсь с внутренней дрожью, пытаюсь хоть что-то разглядеть сквозь повязку. Напряженно всматриваюсь в темноту. Я вижу их. монстров. И самый жуткий из них вот-вот набросится на меня.

В моих снах он предстает огромным львом с острыми когтями и глазами, наполненными ядовитой ненавистью. Его хищный взгляд пугает. Стоит ЕМУ посмотреть на меня, внутри все выворачивается, он, словно скальпелем, проходится взглядом по коже, вспарывая мясо, проникая в самое сердце.

В какой-то момент до моего слуха доносится тихий, едва различимый звук. Он практически неуловим, но я научилась распознавать его. Будто маленькие крупицы песка сыплются, ударяясь о твердую поверхность пола. Это звенят ключи в его руках.

Он вставляет ключ в замок. С каждым его поворотом я вздрагиваю. Плачу, тихонько всхлипывая, потому что знаю - должна выпустить весь страх сейчас, чтобы не показывать ему. Такие, как ОН, питаются слабостью, болью, паникой других.

Берк в комнате... я все еще не вижу его - чувствую, каждой клеточкой тела. Я слышу его дыхание, кожей ощущаю его взгляд. Секунда. две... время замирает. Знаю, сейчас он снова сделает мне больно. Ненависть... ее так много в его глазах. Кажется, будто он и есть сосредоточение гнева, ярости и жестокости. Иногда я задаюсь вопросом, что сделало его таким? Что превратило этого мужчину в монстра? Но потом я чувствую прикосновения его пальцев, и все мысли покидают меня. Стискиваю челюсти, по крупицам собирая в себе остатки злости. Выметаю все до единой мысли. Я не покажу ему боли, не покажу слез.

- Раздевайся, - его тихий спокойный голос, будто змеиный яд, проникает ко мне голову, отравляя. Сдернув повязку с глаз, он поднимает мое лицо, удерживая подбородок. В глаза бьет резкий свет. Зажмуриваюсь, пережидая вспышку боли. Он сдавливает лицо пальцами, заставляя посмотреть на него. Рычу. Вкладываю в свой взгляд все, что у меня осталось - крохи гордости, капельку высокомерия.

- Тупой ублюдок, у меня руки связаны, как я разденусь? - выплевываю наполненные ядом слова, а в следующую секунду его крепкая ладонь смыкается на моей шее. Плевать. Я скорей умру, чем сдамся ему добровольно. Понимаю, что надо промолчать, сделать вид, что подчинилась. Но не могу.

Водит по шее большим пальцем, словно пытается поймать пульс, который зашкаливает. Смотрит мне в глаза, такое чувство, что в самую душу. И я, словно завороженная, смотрю в ответ. Не могу отвести взгляд от черноты его глаз. Она поглощает, подавляет, одурманивает.

- Тебе еще не надоело? - хмыкнув, будто ни в чем не бывало, развязывает веревки.

- Ты же понимаешь, все бесполезно. Ты - МОЯ игрушка. И я сделаю с тобой все, что захочу, - наклонившись, шепчет у самого уха. А по мне мурашки бегут от этого шепота.

Отстраняется от меня. Сделав знак подвинуться, усаживается на тахту. В его руках какие-то склянки и бинты. Но я не смотрю туда. Берк снова без маски. И я смотрю на его лицо.

- Нравится то, что видишь? - изогнув свою бровь, кривит губы в ухмылке. А я думаю о том, что, несмотря на красивые черты лица, он жутко уродлив.

- Пытаюсь запомнить твою рожу, чтобы с того света являться и мучить тебя каждую ночь, - хриплю.

- Становись в очередь, джаным, - рассмеявшись, он вдруг резко хватает мою руку, вытягивая вперед.

На запястьях ужасные темно-красные борозды. Горло до сих пор болит от той цепи. Но разве кого-то волнует мое благополучие?

- Ты со всеми своими игрушками так жесток? - спрашиваю его, пока он сосредоточенно изучает мои раны. - Тогда я не удивлена, что у тебя ничего нет в этой жизни.

Он резко усиливает хватку. Мои слова ранят его. Значит, я попала по больному. Чему-то сокровенному. Его злость длится всего пару секунд. А потом он берет верх над эмоциями.

- Я просил тебя лишь быть послушной. Это все - твоя заслуга, - отпустив меня, открывает какие-то тюбики с мазью. А мне так противно становится от всей этой игры. Он хочет, чтобы я боялась? Дрожала в ожидании? Да сейчас! Пусть говорит четко и прямо, что ему нужно.

- Ты меня тр*хнуть хочешь? Делай это быстро и уходи, - выплевываю высокомерно.

Поднимает на меня глаза. Не по себе становится от его взгляда. Будто тяжелой глыбой придавливает. Сколько силы в нем. И я сейчас говорю не о физике. Внутри у него настоящий ураган.

- Ты себя сейчас видела, малышка? Тебя не захочет тр*хнуть даже пастух, он предпочтет вместо Марианны Вебер овцу, - смеется. А я вспыхиваю. Как этот отброс смеет говорить со мной в таком тоне! Меня никто и никогда так не унижал. Я знаю, что нравлюсь мужчинам. Даже его ублюдки позарились на меня, а этот. Стоп. Не о том я думаю сейчас, это не должно меня цеплять. Но цепляет, черт возьми.

- Расслабься, Марианна. Если сильно припечет, я сделаю это, - снова берет мои руки в плен. Замолкаю.

Смотрю на то, как его длинные пальцы касаются кожи, обрабатывая мои раны лекарством. Удивительно, какими нежными они могут быть. Но также я знаю, как он ими же может причинять боль.

- Зачем все это? - спрашиваю, когда он перебинтовывает запястья. - Ты издевался надо мной, а теперь вдруг раны мои решил обработать?

Он молчит. Завязывает кончики бинта. И только потом поднимает на меня глаза.

- Ты должна знать, Марианна, - говорит хрипло и тихо. Но каждое его слово будто в рупоре звучит. - Я сломаю тебя, - он вдруг надавливает пальцем на забинтованную область руки. Слезы брызжут из глаз от резкой боли. Я пытаюсь отстранить его руку, впиваюсь в его кисть ногтями. Но он словно не чувствует ничего, продолжает давить, сверля меня взглядом.

- А потом могу исцелить, - сквозь туман боли долетают его слова, а в следующую секунду он отпускает меня. Отпрянув, прижимаю руку к груди, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Смотрю на него, охваченная ужасом. Чудовище.