Книга Оператор моего настроения - Лана Муар

Сердце пропускает удар за ударом, пока Клейстер идёт к лифту.

— Макс.

Психуя, давит кнопку вызова.

— Максим! Я с тобой разговариваю или со стеной?

— Не знаю.

— Максим!!!

— Что!?

— Зайди.

— Обойдусь. Боре привет.

— Макс, зайди!!! — босиком выхожу на площадку, рывком разворачиваю его к себе лицом и протестующе шиплю, когда парень, подхватив меня на руки, в три шага оказывается внутри квартиры и ногой захлапывает дверь.

— Куда голыми ногами прешься?

Холод от одежды морозит кожу, только она вспыхивает от требовательного и голодного поцелуя, который глушит мой протест на корню. Розы летят вниз, падают под ноги, шуршат под ногами бутонами, только мои руки обвиваются вокруг шеи Клейстера, а ногти с какой-то животной злостью впиваются ему в затылок, царапая кожу.

— Кобелина! — рвано выдыхаю в жадные губы, кусая их за то, что снова припёрся, а я, как идиотка, опять впустила.

— Боря тебе нужен, да? — впечатывая меня спиной в стену, срывает полотенце и хрипит, сминая наглыми пальцами мокрые губки. — На Борю так течешь или на меня?

— Заткнись! Заткнись, малолетка!

Смеётся от звонкой пощёчины и моего вырвавшегося стона.

— Да, Еля! Да! Он тебе на хуй не сдался!

— Сука, заткнись! Вали к своим шлюхам и с ними так разговаривай!

— Мне нужна только ты, а не они! Ты одна, Еля!

— Макс, нет! — отталкиваю его руки без особого успеха и дурея от их наглости.

— Да! Ему можешь по ушам ездить, а мне не ври!

— Макс, нет!!! — выгнувшись, пропускаю его пальцы глубже и чуть не задыхаюсь от звука расстегивающейся ширинки. — Не смей!

— Да?

— Нет!

— Да? — хрипит в ухо, кусая шею и все яростнее терзая клитор.

— Нет!!! А-а-а!

— Да!?

— Да, сука! Да!!!

Одним движением подкидывает меня выше и врывается на всю длину, заполняя собой полностью и вышибая из лёгких воздух. Слепну от мощного толчка, всхлипываю от второго, прокусывая Максу губу, а он даже не думает сбавлять темп. Наоборот, наращивает, вдалбливается в меня все яростнее и жёстче. Словно выбивает остатки сомнений о правильности происходящего. Его губы то обжигают шею дыханием, то запечатывают мой рот, не давая произнести ни слова, ни звука. Только я, как сумасшедшая, выгибаюсь ему навстречу, царапаю шею и затылок, рвано выдыхая на каждый толчок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Только попробуй кончить раньше меня!

— Нет, Еля. Ты всегда будешь первая!

— Заткнись!

— Еля! — впиваясь пальцами в ягодицы, впечатывается яростнее и ожесточеннее, унося меня все выше и выше. — Еля… Ну же, Еля… Елечка, давай, моя маленькая! Еля-а-а…

— Макс! Макс!!! Ма-а-акс!!!

Оргазм обрушивается на меня и пробивает до самых кончиков волос. Я кричу, выгибаясь дугой, глохну от своего крика и хрипящего голоса, повторяющего раз за разом: "Еля, Еля, Елечка…" Что я творю? Что я, блядь, творю?

Проморгавшись, дёргаю ногой, чтобы Макс опустил меня на пол, отталкиваю его от себя, заматываюсь в полотенце и со всей дури влепляю пощечину, следом за ней вторую и третью. Ладони горят от ударов, на щеках Клейстера уже отчётливо видны отпечатки, только я не могу остановиться, а он даже не пытается увернуться или перехватить мои руки, будто подстегивая продолжать.

— Кобель! Сученышь малолетний! Нравится!? Нравится, да? Потрахаться пришел? Доволен? — ору ему, глотая слезы и рвущуюся наружу истерику. — Натрахался?

— Еля, хватит, — тихо, еле слышно шепчет в ответ, делая шаг вперёд.

— Не подходи, кобель! Не трогай меня! Ты все только портишь! Зачем ты пришел?

— Еля… — отклонившись от очередной пощёчины, снова впечатывает собой в стену. Перехватывает руки и прижимает их к стене над головой. — Еля, мне нужна только ты. Еля! Мне нужна ТЫ! Просто скажи, что я тебе нужен, и больше не будет никаких баб. Будешь только ты одна. Еля, я сделаю все, что ты скажешь, только уйди от него и скажи, что я тебе нужен.

— Уйди. Уйди! Уйди!!!

— Еля…

— Уйди, Макс! У нас ничего не будет! Никогда ничего не будет! Ты — ошибка! Я тобой попользовалась тогда, и сейчас тоже! Открой глаза, Макс! Зачем мне такой, как ты? Ну!? Подумай! — выдернув руки, отталкиваю от себя и убиваю себя и его. — Я просто хотела позлить Борю, чтобы он приревновал. А ты удачно подвернулся под руку.

— Еля, нет…

— Да, Максим, да. Не все тебе пользоваться. Я просто использовала тебя.

— Еля, ты врешь!

— Да? — нервно рассмеявшись, киваю на куртку Рокотова на вешалке, на его ботинки, иду в комнату и раскрываю шкаф, чтобы показать полку с мужскими вещами на ней. — Это тогда что? Мое? Еля? Я не Еля. Своих малолеток так называй. Уходи, Максим. Не порти мою жизнь. Пожалуйста, не лезь в нее.

— Повтори ещё раз.

— Я тобой попользовалась. Уходи.

Грохнув кулаком в стену, так, что я дернулась и отшатнулась назад, Максим помотал головой и прохрипел:

— Ты знаешь мой номер, Еля. Если что… просто позвони, — дернув подбородком, развернулся, а через секунду грохнули двери, из-за которых донеслось несколько глухих ударов и обезумевшее от боли, — Фа-а-а-ак!

8

Клей

— Ден, дай вискарь.

— Ого! Что с рожей, Клей? Телочка не дала?

— Иди на хуй! Вискарь дай и свали в туман.

— Фил сказал, что ты в завязке…

— Да пошли вы все!

Перепрыгнув через стойку, беру с полки початую бутылку "Джека" и ещё одну полную из шкафа, цепляю стакан и, бросив на кассу кошелек, иду в самый темный угол бара. Там падаю на диван, сворачиваю пробку и матерюсь сквозь зубы — пальцы дрожат, как у припадочного, и вискарь льется куда угодно только не в стакан. Кое-как наполнив его на половину, закладываю салфетками расползающееся по скатерти пятно, вытаскиваю сигареты с зажигалкой и зло спрашиваю: