Книга (С)нежные дни - Наталья Литтера

Сегодня в валенках Катя была похожа на жену декабриста. Интересно, декабристкам в Сибири тоже приходилось в валенках ходить? Вадим помнил, им в школе рассказывали, что когда эти девы дворянских кровей приехали на поселение, они даже бульон варить не умели. Чтобы избавить его от мутности, цедили через свои французские кружева. Кате бы французские кружева пошли. Стояла сегодня среди елок и сосен с красным носом, он еле удержался, чтобы не прикоснуться к нему теплой ладонью, не отогреть. Стояла и конфету жевала. Учительница…

Вадим так и не понял, что произошло в кафе. Но что-то совершенно точно произошло, что-то, что ее очень сильно расстроило. Просто на глазах сникла, а утром вроде ничего стала. Прежняя. Что же там случилось?

– Дядя Вадим, а у вас правда такая отвертка есть?

После посиделок у Тамары Ивановны они поднимались к нему в квартиру. Решили испытать машинку на радиоуправлении, но игрушка оказалась крепко прикручена к коробке. Отвертки Бориса Ильича были слишком крупными и не подходили. Вадим вспомнил, что у него была маленькая для смены батареек, и теперь, вместо того чтобы просто принести ее и отдать, они втроем поднимались к нему. Паша нес коробку с машиной.

– Проходите. – Вадим открыл дверь.

И квартира сразу перестала быть пустой.

– Ух ты, а это что такое?

Пашка дернул за шнурок, и пространство наполнилось звоном.

– Настоящий судовой колокол.

– Вы правда капитан? – спросила Катя, застыв в коридоре и не решаясь проходить дальше.

– Нет. Это отцу подарил один из отдыхающих. В благодарность. Вот он был настоящим капитаном. Отдыхающий, в смысле. А отец – первым директором санатория. Проработал в нем много лет, до самой пенсии и даже больше. Вы проходите. Сейчас будем искать отвертку.

Он направился в комнату. Катя последовала за ним.

– Почему же вас называют капитаном?

– Потому что жизнь у меня кочевая, как у моряков и геологов. – Вадим подошел к стенке, открыл крышку секретера и стал искать пластмассовую коробку. На его памяти маленькая отвертка должна была лежать именно там. – Я инженер, специалист по нефтегазопроводам. Осуществляю контроль, занимаюсь организацией и координацией работ аварийных бригад, разработкой модернизации систем и все в таком духе. В общем, все время в плавании, как говорит Марго. Кажется, нашел.

Он закрыл секретер и повернулся. Катя стояла около пианино и гладила ладонью полированную крышку.

– Она точно подойдет? – с надеждой спросил Паша.

– Сейчас проверим. – Вадим взял в руки машинку. – Это мамино пианино. Она очень любила играть. Когда отца отправили в Вырубку, они только поженились, и он ей сразу пообещал, что купит пианино. У них здесь еще не было ни шкафа, ни кресел, ничего, а пианино было.

Вадим сам не понимал, почему все это рассказывает. Он редко с кем делился подробностями своей жизни, той, что дорога воспоминаниями и навсегда останется с ним. Но Катя так трогала эту крышку… И пучок ее совсем разлохматился, казался пушистым, хотелось подойти, взять за плечи, развернуть к себе…

– Теть Кать, а вы можете сыграть ту песню про зиму, которую мы учили на последнем уроке?

– Это не мой инструмент, надо спрашивать разрешения. – Она так и стояла спиной.

– Вы играете на пианино? – Рука с отверткой замерла.

– Тетя Катя – наш учитель музыки в школе.

– Я думал, она учитель английского.

– Это у тех, кто постарше.

– Я преподаю два предмета. – Она все-таки повернулась. – Английский и музыку.

– Как интересно. – Вадим стал откручивать очередной винтик.

– Ничего интересного, обычная практика для маленьких поселков. Учителей не хватает, не все едут в такие места. Себастьян Петрович, например, учитель истории и по совместительству – географии. Учитель русского заодно библиотекарь. А я, как выяснилось, единственная в школе, кто умеет играть на пианино. Оно в школе старенькое, но петь под живое исполнение интересней, чем просто слушать записи и подпевать. Вот так все и получилось.

– Прямо земская учительница. Раньше были земские врачи и учителя. Идейные. Я думал, такие уже перевелись. На, держи. – Вадим протянул освобожденную машинку мальчику.

Катю, кажется, задели его слова, и мочки ее ушей слегка покраснели.

– Что вы имеете против идеи? Вы знаете, что наша школа – единственная для Вырубки и пяти близлежащих деревень и что детей по утрам из этих деревень привозят учиться? Группой загружают в «Газели» и везут.

– Простите, я не хотел вас обидеть.

– Не обидели.

И все же она сердилась, даже светлую прядь за ухо заправила сердито. А он, как дурак, стоял и умилялся. Откуда же ты такая взялась? Дотронуться страшно и зацеловать хочется.

– Не едет, – разочарованно проговорил Пашка, поставив машину на пол и нажимая на кнопки пульта.

– Паша, нам пора. Уже поздно, дядя Вадим, наверное, устал.

– Погодите. Сейчас с машиной разберемся, и пойдете. Покажи мне пульт, там, скорее всего, надо язычок выдернуть, чтобы батарейки заработали.

Вадим взял пульт. Так и есть. Только выдергивать язычок не торопился. Сначала хотел пойти на мировую.

– Сыграйте что-нибудь.

Наверное, она поняла, что он заглаживает свою вину, и сделала шаг навстречу. Открыла крышку, пробежалась пальцами по клавишам. Квартира услышала фортепианные переливы. Впервые, как мамы не стало. И что-то надсадно отозвалось в груди.

Катя продолжала брать отдельные аккорды, потом какие-то музыкальные сочетания, он плохо в этом разбирался. Все пытался справиться со своими эмоциями.

– Оно прекрасно настроено, – сказала Катя, потом села и начала играть детскую песенку про зиму, веселую и праздничную. А Пашка петь. Слуха у Пашки не было, зато с громкостью и энтузиазмом дела обстояли отлично. Вадим этой песни не знал. Какая-то новая, не из его детства. Он смотрел на пару около пианино, потом на пульт от машинки в своих руках, слушал песню и пытался ответить на вопрос, как это все произошло?

Еще две недели назад, возвращаясь в Москву из очередной командировки, он был уверен, что встретит Новый год в столице, будет страдать от бездействия в праздничные дни. Ну, пересечется с Серегой, конечно, проведет время с Олей, которая в очередной раз намекнет, что им нужно съехаться. Он в очередной раз найдет причину, по которой это нецелесообразно. При мысли об Оле Вадим слегка нахмурился. За прошедшие два дня он о ней не вспоминал. То есть вот вообще. Даже ни разу не задался вопросом, как она там. Она назвала его сволочью и была права. Сволочь как есть. Так что нечего тратить на него свое время.

Песня закончилась. Вадим выдернул язычок и начал управлять пультом. Машинка поехала. Сначала вперед, потом назад, потом была попытка разворота, но неудачная. Наткнувшись на ковер, игрушка забуксовала.