Книга Операция «Изольда» - Александр Лидин

— Стратегический?

— Естественно, ведь сверхчеловек, это в том числе и сверхсолдат. А ввиду того, что Германия в настоящее время ведет войну, сверхсолдат для Рейха имеет первостатейную важность.

— И?

— Мы планируем организовать на севере захваченных нами территорий, где-нибудь на границе СССР и Польши, особый лагерь для недолюдей — «Логово дождевого червя-2», где должен быть создан супервоин, непобедимый истинный ариец. Руководство этими исследованиями мы собираемся поручить Августу Хирту. В данный момент штурмбанфюрер является главой анатомического института СС в Страсбурге. Он уже получил определенные положительные результаты в Нацвейлере-Штрутгофе, но сами понимаете, во Франции у нас связаны руки.

— Да, конечно, — мне вновь не оставалось ничего другого, как соглашаться. — Но я совершенно не понимаю, какую роль я должен сыграть в данных событиях.

— Всему свое время, дорогой барон… всему свое время. Я думаю, за время нынешней беседы вы и так узнали слишком много. Пока же, я думаю, вам и вашей спутнице необходимо будет отправиться ближе к месту действия.

— Вы хотите отправить нас в Россию?

В тот миг я всеми силами пытался скрыть чувство радости, охватившее меня.

— Да, вас и вашу спутницу, — подтвердил рейхсфюрер. — Именно на нее я возлагаю особые надежды. В ней есть часть божественной крови…

Сердце мое сжалось.

— Так вы собираетесь использовать Катерину Ганскую как подопытное животное?

— Ну, о том, как лучше ее использовать, пусть думает штурмбанфюрер Хирт. Станет ли она донором крови для истинных арийцев, с тем чтобы в тела потенциальных испытуемых поместить частицу божественной крови, или он проэкспериментирует на ней… Он — ответственный за операцию, и выбор остается за ним. Вы же, как я полагаю, должны будете проследить за мистической составляющей эксперимента…

Мы беседовали еще долго, рейхсфюрер еще что-то говорил, я поддакивал, но мысли мои были далеко. Я думал о Катерине и о ее мистической связи с подводным народом. При этом меня мучило два вопроса. Во время подводного плена мы стали добрыми друзьями, и я, как человек, довольно неплохо знавший девушку, был уверен, что в ее жилах нет ни капли того, что господин Гиммлер называл «божественной кровью». Однако некая связь между нею и Ктулху существовала, но ни сама Катерина, ни я до сих пор не смогли разгадать истинной природы этой связи. Однако я сильно сомневался, что опыты в духе Аненербе дадут положительный результат. И еще я недоумевал. Если Ктулху явно покровительствовал Катерине, тогда почему он позволил нам бежать, попасть в руки СС. Или же я неправильно распознал намерения Великого Спящего. Быть может, он симпатизировал нацистам, а все, что произошло в подземном городе в Антарктиде, — инициатива слуг Ктулху, которые действовали в собственных интересах. Но как Спящий мог такое позволить? В тот день вопросов у меня было много больше, чем ответов, и единственным правильным решением было бы, сославшись на усталость, принять снотворное, а во сне попытаться связаться с Великим Спящим, надеясь, что он хоть немного прояснит ситуацию, но Судьба распорядилась иначе.

Вместо этого мне пришлось заняться всякими суетными делами, так как вечером того же дня состоялась торжественная церемония принятия меня в партию НСДАП и присвоения мне звания унтерштурмфюрера СС, что соответствовало российскому лейтенанту и считалось младшим офицерским званием. В итоге общение с портными, которые должны были подогнать под мою фигуру военную форму, и парикмахерами заняло почти все мое свободное время. Однако мне все же удалось выкроить полчаса, чтобы прогуляться с Катериной по Черному лесу. Мне нужно было поговорить с ней, причем я не хотел, чтобы наш разговор кто-либо слышал. Пока фашисты относились ко мне очень доброжелательно, и это меня устраивало. Изменись их отношение, и наше (мое и Катерины) положение могло перемениться к худшему.

Кстати, Черный лес удивил меня. Судя по названию, я ожидал попасть в настоящий лес, а вместо этого оказался, скорее, в парке, чем в лесу: ухоженные дорожки, скамейки, пусть и некрашеные. Гуляя по «лесу», мы несколько раз натолкнулись на беседки, возле одной из которых была даже устроена кухня. Нет, в моем понимании лес нечто иное, дикое, дремучее. А в этом лесу мне казалось, что из-за каждого ствола за мной следит шпик-агент. Правда, я несколько раз творил заклятия, и никакой слежки за мной определенно не было.

Когда же мы с Катериной отошли от замка на достаточное расстояние для того, чтобы даже сверхчувствительный микрофон не смог поймать наши голоса, я шепотом объявил:

— Катерина, вы в опасности. Скоро мы отправимся на Восток, и как только окажемся на оккупированной части России, вам нужно бежать.

— Удивлена, что именно вы предлагаете мне это. Вы, тот, кто предал…

— Ни слова больше. Я не собираюсь в очередной раз оправдываться перед вами, Катерина… Я собирался поговорить совсем о другом… Скоро мы уедем отсюда. Нас повезут в оккупированную Россию. И в конечной точке нашего путешествия… В общем, вам грозит опасность, и я хочу, чтобы вы бежали, как только представится такая возможность.

— Тогда надо бежать сейчас. Я проберусь во Францию…

— Если вы попробуете это сделать сейчас, вас непременно поймают. Вы же знаете, Франция оккупирована. Нет, бежать вы сможете только с территории России.

— Но…

— Вас тут же сразу вычислят, приставят охрану, и второй раз бежать будет много сложнее. Да и как вы сделаете это, не зная языка…

— Но я сносно говорю по-французски…

— Сможете ли вы сойти за француженку? Сомневаюсь. К тому же, вам понадобятся документы и все такое… А в России сейчас бардак. Там вы с легкостью выдадите себя за беженку.

— И куда же мне бежать?

— Я думаю, куда-нибудь на юг. Крым, Одесса… хотя лучше отправиться подальше, попытаться проскочить линию фронта, затеряться среди беженцев. Сибирь велика. А еще есть и Дальний Восток.

— Но там же дикари и лагеря.

— Лучше быть среди дикарей, чем стать подопытным кроликом нацистов. А может, вам повезет, и вам удастся перебраться в Китай. Манчжурия — далеко не самое худшее место для белого человека. Когда-то в юности я бывал в тех краях…

— Предположим… — после некоторых размышлений согласилась Катерина. — И все же вы должны объяснить, что за опасность мне угрожает.

— Случилось то, чего я больше всего боялся, из-за чего вынужден был убить наших товарищей по несчастью… — и дальше я вкратце пересказал Катерине свой разговор с рейхсфюрером СС. Я не стал пугать ее ужасами нацистских лагерей, которые отчасти напоминали сталинский ГУЛАГ, с той лишь разницей, что немцы не уничтожали свой народ и при массовом уничтожении людей использовали гуманные способы, такие, как газовые камеры, а не мучили людей голодом и пытками, не скармливали «белой воши», как это делали коммунисты. К тому же, нацисты не прикрывали свою деятельность красивыми лозунгами, действовали честнее и откровеннее. Но это лирика. Как бы то ни было, они оккупировали мою Родину, не СССР, а великую Российскую империю, а следовательно, они — враги. Впрочем, точно так же, как коммунисты — безграмотные лжецы, утратившие основы духовности.