Книга 1917: Вперед, Империя! - Владимир Марков-Бабкин

Георгий несколько озадаченно на меня глянул, а затем склонил голову.

– Да, государь.

Нет, ну что за умница! Отвечаю так же официально:

– Благодарю вас, граф.

А затем заговорил уже значительно мягче, однако отнюдь не как с ребенком.

– Сын, пришла пора взрослого разговора. Дети императоров взрослеют быстро, и я уверен, что ты поймешь то, что я тебе сейчас собираюсь сказать. Да, император – помазанник Божий, ты верно это сказал. Он возвел меня на престол всероссийский, хотя я и не хотел этого. Человек предполагает, а Господь располагает. Так говорят. И это полностью относится ко мне. Я должен править и должен исполнять свой долг государя до самого конца, вне зависимости от желаний и обстоятельств. Ты меня понимаешь?

– Да, папа. Но…

– Что?

– Но ведь дядя Ники отрекся от престола. Выходит, он нарушил свой долг государя?

Серьезно смотрю ему в глаза. Он взгляд не отводит, вопросительно, но твердо глядя на меня. Да, мальчик далеко пойдет.

– Георгий, я мог бы сказать сейчас то, что говорю обычно другим людям про этот случай, но мы с тобой договорились говорить прямо и откровенно, как отец с сыном и как два дворянина нашей империи. Поэтому тебе я скажу так, как есть. Да, твой дядя Ники нарушил свой долг государя и свою присягу, данную Богу и народу. Да, были обстоятельства, которые могут объяснить то его решение. Объяснить, но не оправдать. Его решение отречься от престола едва не погубило Россию. Мы были на грани катастрофы, на грани революции и гражданской войны. В огне братоубийства погибли бы десятки миллионов русских людей, а держава наша распалась бы на части. Вот цена малодушия императора. Ты слышал новости о том, что сейчас происходит во Франции?

– Да, папа. Германцы заняли три провинции. И еще там гражданская война.

– У нас все было бы значительно хуже, уж поверь мне на слово. Я знаю, о чем говорю.

Мальчик серьезно кивнул.

– Так вот, сын. Я не хотел короны, но и отказаться, зная, чем это все закончится, я тоже не мог, не имел права. И раз уж старший брат проявил малодушие, значит, я, как младший брат, должен был, словно на поле боя, подхватить падающее знамя и нести его вперед. Полк не существует без знамени, а империя без императора.

Мы какое-то время шли молча. Георгий обдумывал мои слова, а я не хотел ему мешать. Наконец мальчик тихо проговорил:

– Из-за того, что дядя Ники изменил своей присяге, погибла моя мама…

Я стиснул зубы. Да, под этим углом я на проблему не смотрел. Вот уж действительно.

– Да, сын. Получается так.

Помолчали. Каждый думал о своем. И я не хотел бы быть на месте Николая, когда тот посмотрит в глаза моему сыну. Что ж, за все надо платить. В том числе и за малодушие. И уж тем более за измену присяге. Я имел право так говорить, потому что знал, что Николай отрекся бы в любом случае, и мое появление в этом времени изменило лишь ход истории, но отнюдь не это позорное обстоятельство. Что ж, пусть им там, в поезде, икается. Ему и его драгоценной Аликс.

– Впрочем, сын, дядя Ники своим отречением породил проблему, которую нужно срочно решать. Наши законы не позволяют императорам отрекаться. И уж тем более отрекаться за сына. Мы уже имели заговор и мятеж в попытке усадить Алексея на трон. Мятеж подавили, но мое положение очень зыбко. Угроза еще не минула. И если переворот случится, то не пощадят ни меня, ни тебя, понимаешь? И не важно, что ты не имеешь прав на престол. Это ничего не изменит. Ты можешь погибнуть в любом случае.

Георгий поежился, но затем расправил плечи и посмотрел с каким-то вызовом.

– Но ты же не дашь им устроить переворот?

Смотрю ему в глаза и серьезно киваю.

– Не позволю.

Мы вновь пошли по дорожке. Я продолжал говорить.

– Однако такое положение опасно и нетерпимо. Неопределенность во власти ставит Россию перед лицом смутного времени. Вам должны были рассказывать о временах Древней Руси. Тогда раздробленная Русь не устояла и на несколько веков попала под иго. Было в нашей истории еще несколько периодов неопределенности во власти. Было так во времена, когда пресеклась прямая ветвь Рюриковичей на российском престоле. Тогда Смута обрекла Россию на многие годы бед, а саму ее едва не победили поляки, взявшие Москву и даже пытавшиеся усадить на русский трон своего короля. Русь тогда выстояла, и на царство была призвана династия Романовых. Прошел век, и Петр Великий допустил ошибку, внеся беспорядок в правила престолонаследия. И в России вновь начался беспорядок, именуемый историками эпохой дворцовых переворотов. Лишь Павел Первый смог восстановить определенность в этом вопросе, и более чем сто лет в России не было угрозы смуты.

Георгий проговорил с расстановкой:

– Пока дядя Ники не отрекся от престола.

– Да, ты все правильно понял. Мы вновь на пороге смутного времени. Мои собственные права на трон могут быть оспорены, как только моя власть ослабнет. Но хуже всего, что и с моим наследником все плохо. Ты хоть и мой старший сын, но по закону прав на корону не имеешь.

Мальчик вздохнул как-то слишком уж по-взрослому.

– Я знаю. Бабушка говорила. Мама тебе была не ровня. Мор-га-на-ти-ческий брак, так правильно?

– Да, сын. По закону дело обстоит именно так. Я любил твою маму и не планировал становиться императором. Для меня это все не имело значения.

Ложь во спасение? Откуда мне знать, любил мой прадед графиню Брасову или нет? Вполне может быть. Да и что я мог сказать в данном случае?

– Да, папа. Я знаю…

– Однако сейчас это обстоятельство приобрело решающее значение. Поскольку ты не можешь наследовать трон, то моим официальным наследником является Павел Александрович. Это очень опасная ситуация и для меня, и для тебя, и для всей России.

– Ты собираешься еще раз жениться?

Георгий серьезно посмотрел на меня.

Блин, и чего я тут распинаюсь битый час, а? Я даже несколько растерялся от такого вопроса. Да, я планировал подвести к нему тему, но такой вот встречный вопрос меня даже несколько выбил из колеи.

Однако не позволяю себе в этот ответственный момент задать какой-нибудь глупый вопрос или начать что-то блеять в оправдание. Это окончательно погубит наши отношения и доверие между нами. Потому отвечаю, не отводя взгляда:

– Да.

Сын молчит пару мгновений, затем хмыкает каким-то своим мыслям.

– На принцессе из Италии?

Мы несколько секунд смотрим друг на друга, а затем совершенно неожиданно Георгий прыснул от смеха.

– Ты бы видел свое лицо, па-а!!!

И мы заржали. Хохотали до слез, упав в траву и тыча друг друга в бока. Напряжение уходило, уходила в прошлое недосказанность, взаимное недоверчивое опасение, боязнь все испортить и разрушить. Переворачивалась страница, и на наших глазах рождалась новая история, новая глава нашей жизни.