Книга Сны Ocimum Basilicum - Ширин Шафиева

– Да вот, одна тут сунула мне фотку своего любовника с женой.

Эллада громко присвистнула, а Рейхан взяла свой планировщик и, держа в правой руке ложку с гюрзой, левой перелистнула страницы, вытащила фотографию и взглянула на неё.

– Ой! – только и сказала она, уронив гюрзу в тарелку с бульоном и забрызгав весь стол и себя. С фотографии ей довольно улыбалась молодым лицом Ясмин.

Глава 4

Алтай

17 октября

Проснувшись, но ещё не окончательно разобравшись, где сны, а где явь, Алтай первым делом подумал: «Пожалуйста, пусть вчерашнее письмо мне привиделось!» Эта мысль пробудила его окончательно, и стало ясно, что всё очень плохо. К счастью для себя, Алтай обладал редким качеством: в критических ситуациях он не приходил в замешательство, а, наоборот, собирался и становился необычайно энергичным и твёрдым.

Поэтому ровно в девять утра он уже стоял перед дверью в приёмную, где могли решиться его затруднения, и, потрясая контрактом, ругался с секретарём и охраной.

– Я всё понимаю, – трусливо съёжившись перед высоким Алтаем, лепетал секретарь. – Но у меня разрешения не было вас пускать.

Охранник, которому не дали никаких точных инструкций относительно того, как следовало обойтись с Алтаем в случае его появления, поводил пузом, непрерывно раскрывая и закрывая рот, похожий на крупную рыбу в тесном аквариуме. Алтай ещё час пытался прорваться в приёмную, но больше времени у него не было, кроме того, он посадил себе голос. Ругаясь от беспомощности, Алтай поехал на съёмки, но он намеревался вернуться на следующее утро и добиться своего. О том, что произойдёт, если не добьётся, думать не хотелось.

Закрыть для съёмок объект, подобный Бешбармаг, так же, как они закрыли храм огня, было, конечно же, невозможно. Поэтому Алтай, посовещавшись с Меджидом и редакторами, решил, что будет даже интереснее, если игрокам придётся пробиваться на вершину с боем, сражаясь с толпами паломников. От трассы до скалы им предстояло добираться верхом на лошадях.

– Это что ещё такое?! – звенящим голосом спросила Зара, указав на довольно-таки измождённое животное, понуро жевавшее траву. Ещё тринадцать лошадок ожидали своих всадников неподалёку. Несколько чернявых мальчишек держали их под уздцы, периодически дёргая с тупым раздражением и лягая ногами по тощим бокам.

– Я на это не залезу! – по тону Зары было ясно, что она настроена «бороться за свои права», как это теперь называется (то есть попросту скандалить и создавать людям неудобства, мотивируя собственную невнимательность тем, что «меня о таком не предупреждали»). – Меня о таком не предупреждали!!!

Фархад, ухватившись за возможность поскандалить, распахнул свой огромный рот и принялся вопить:

– Я упаду и умру! Клянусь Аллахом, упаду и умру! На тупое животное залезать разве можно?

– Ну, кто здесь тупое животное – это ещё вопрос, – тонко усмехаясь, заметил Шаин, который, в сущности, и на передачу-то пришёл только затем, чтобы доказать всем остальным, какие они тупые животные. Фархад как-то по-птичьи вскрикнул и бросился на Шаина – не столько потому, что действительно был задет его замечанием, сколько потому, что на них смотрела Мари и ещё несколько сотен тысяч телезрителей. Драка развивалась по тому же сценарию, по какому развивается большинство местных драк: агрессор был моментально схвачен миротворцами и продолжал осыпать оскорблениями своего супостата, пользуясь тем, что и того крепко держат за локти и живот, и оба старательно делали вид, будто изо всех сил вырываются из рук, удерживающих их, и стоит им только освободиться, как они уж непременно покажут окружающим, что такое настоящее мочилово. Они бы ещё долго так петушились, если бы их не отвлекло появление Дениса и его команды. С воинственными визгами «Апшеронские Тигры» взобрались на лошадей, помогая друг другу, и быстро, хотя и неуклюже, двинулись вверх по дороге; кто похрабрее – галопом, кто – рысцой, а Егяна и Башир вдвоём на одной лошади – осторожным шагом, да и то они мало что решали, положившись исключительно на добрую волю животного.

– Уходят! Уходят! – поделившись со своими этим очевидным наблюдением, Чингиз взгромоздился на лошадь животом, словно влезая на любимую женщину, и, несмотря на предупредительные крики смуглых мальчишек, попытался в таком положении отправиться в путь. Путь он проделал недолгий – от лошадиной спины до земли – но очень захватывающий. Это происшествие словно привело всю команду в чувство, и они нехотя принялись осваивать предложенный им транспорт.

Пока внизу происходило то, что происходило, Алтай осматривал место главной съёмки – зная отношение своих соотечественников к любой задаче, он был вынужден перепроверять всё лично. Теперь выяснилось, что горе-работники забыли о главном: они не разместили подсказки в одном из условленных мест. Алтай поднял крик, но суетящиеся вокруг люди не смогли толком объяснить, у кого и где хранятся подсказки. В конце концов, он сам нашёл их среди сваленных в кучу вещей. Второго подъёма в гору за полчаса Алтай бы не пережил, но он не смог дозваться никого из ассистентов, поэтому рискнул поручить дело Нюсики.

– Внимательно слушай. Как поднимешься почти до самого верха, увидишь там дерево, на нём тряпки всякие завязаны. Тебе надо будет вот эти подсказки там прицепить на ветки, среди этих тряпок. Справишься?

Нюсики мрачно посмотрела на гору, которая показалась ей высотой до небес. В планы входила приятная романтическая поездка с «мужчиной её жизни», а вместо этого она получила двадцать минут жёсткой тряски по унылой грунтовой дороге, стукнулась макушкой о крышу машины, а теперь ей ещё светила зарядка, к которой тело Нюсики приспособлено не было. «А что, тебе самому гордость не позволяет это сделать?» – хотела сказать она, но вспомнила о своём обещании работать над отношениями и резко ответила:

– Справлюсь, не тупая же. Нюсики хорошая, Нюсики всё для тебя сделает.

– Рад это слышать, – ответил Алтай, сунул ей в руки пакет с подсказками, закурил сигарету и убежал что-то обсудить с Меджидом. Матерясь про себя, Нюсики запихала пакет в сумку и поплелась к каменной лестнице. У первой же ступени она совершенно неожиданно споткнулась, упала и расшибла колено о камень, да так сильно, что даже джинсы порвались.

– Ах ты ж ё…й ты на…й! – выкрикнула она, схватившись за ногу. Поглядела с надеждой на Алтая, который стоял вдалеке и как ни в чём не бывало трепался со своим другом-режиссёром, весь окутанный дымом, словно горная вершина в облаках. К огорчению Нюсики, он не услышал её возгласа, не заметил её падения, хотя, может быть, это и к лучшему, не следовало бы подпитывать его убеждение в том, что она – неповоротливая кулёма. Кое-как залепив рану пластырем, Нюсики взялась за металлический поручень и двинулась вверх.

Она не осилила и половины пути, когда на относительно ровном месте её нога подвернулась, рука соскочила с перил, и Нюсики повалилась на бок, теперь сильно ударившись бедром. Слёзы злости и боли брызнули у неё из глаз, сквозь их пелену Нюсики видела, что люди вокруг наблюдают за ней с кровожадным интересом. От души пожелав им ослепнуть, она поднялась и, хромая, продолжила свой крестный путь, только вместо креста её гнула к земле тяжесть ответственного поручения. Дойдя до середины и обернувшись, Нюсики увидела, как Алтай смотрит на неё, и это на время придало ей бодрости. Она решила сделать селфи на фоне приблизившейся горы, чтобы позже написать в Instagram об интересной командировке и о том, как легко было взбираться на Бешбармаг. Мечты о сотнях лайков убаюкали её и даже немного успокоили боль от падений. Достав из кармана телефон, она включила переднюю камеру и приняла привычную, отработанную тысячами селфи позу – рука несколько выше головы, взгляд коварной соблазнительницы снизу вверх, брови подняты, щёки втянуты и зажаты изнутри зубами для образования утончённых впадин. В таком ракурсе Бешбармаг совсем не попадала в кадр, но какая разница, рассудила Нюсики, главное – отметиться и в очередной раз явить миру свою экзотическую сероглазую красоту, а кому интересно на гору пялиться, пускай поедет да и пялится, сколько влезет. Напрочь забыв о срочном деле, порученном Алтаем, Нюсики фотографировала себя, слегка меняя позы – прикладывая руку к подбородку, чтобы был виден маникюр с красивым узором, который она рисовала несколько часов, сидя перед телевизором, улыбалась таинственной и чарующей улыбкой, склоняла голову так и эдак, чтобы впоследствии выбрать самый удачный снимок. Момент, когда она закинула голову совсем высоко, увидев над собой тяжёлые, близкие тучи, вдруг замер, растянулся до бесконечности, горизонт съехал набок, а покрытая маленькими хищными растениями земля замахнулась для удара, и Нюсики почувствовала, как злая сила подхватила её, словно она была не тяжелее воздушного шара, и швырнула навстречу земле, а небо навалилось сверху, и все вместе они образовали чудовищный сэндвич с бедной Нюсики посередине в качестве символической индейки или куска ветчины.