Книга Мелодия звёзд - Оливия Вильденштейн

– Он не мстил.

То, что Брэд не стал пакостить в ответ, меня удивило. Может быть, он не такой уж придурок, каким кажется.

– Ну что, по магазинам? – повторила Рей.

– Я в деле. Я видела одно серое платье в торговом центре, и мне до смерти хочется его примерить, – ответила Мел.

– Лейни? – спросила Рей.

Опускаясь на стул, Лейни кивнула головой. И вот так топор войны был зарыт в землю.

Лейни в Ридвуде всего год, так что я не очень хорошо ее знаю, но из-за ее замкнутости я решила, что она из тех, кто затаивает злобу. Что, конечно, было глупо. Личность не определяется тем, насколько вы разговорчивы.

Рей взглянула на меня.

– Энджи?

– Мне действительно нужно платье.

Рей закатила глаза.

– Не говори это так восторженно. – Мел фыркнула, а Лейни вроде как улыбнулась.

Мел облизала ложку, потом спросила меня:

– Ты пригласила Тена на выпускной, Энджи?

– Тена? Нет. – Я покачала головой. – Что за вопрос?

– Мне просто было любопытно. Вы двое, кажется, сблизились.

– Что? – прохрипела я, будто меня душат.

Щеки Рей стали такими же ярко-розовыми, как и ее ногти.

– А почему бы нам всем не пойти без пары?

– Без проблем. – Мел соскребла остатки йогурта со дна своей чашки.

– Лейни?

Лейни вздохнула.

– Конечно.

Когда мы вернулись к обсуждению причесок и макияжа, кожа Рей снова приобрела нормальный оттенок.

После того как мы попрощались, я поехала на велосипеде к дому Линн, тихонько повторяя свои стихи. Чем больше я размышляла о них, тем увереннее себя чувствовала. Мне очень нужно мнение Линн. Когда я добралась до дома своей учительницы, мой желудок завязался узлом, как и мои растрепанные ветром волосы.

Я скатила велосипед вниз по мощеной дорожке и привязала его к перилам крыльца, затем сняла шлем и позвонила в дверь, расчесывая пальцами спутавшиеся локоны.

Что, если Линн не понравится текст песни? Скажет ли она мне об этом?

Наконец дверь открылась.

– Привет, Энджи… У нас сегодня урок?

– Я написала ту песню. Ну, мою песню. Я хотела показать ее тебе и, может быть, поработать над ней. Если у тебя есть время. – Я так хотела узнать ее мнение, что даже не подумала, что она может быть занята.

– Хм. Через тридцать минут я буду свободна. Можешь вернуться через полчаса?

Я застигнута врасплох. Вернуться?

– А я не могу подождать внутри?

У нее задергался левый глаз.

– Эмм… – Она оглянулась назад, на дверь кабинета с фортепиано.

– Или я могу подождать здесь? – сказала я.

Линн глубоко вздохнула.

– О’кей.

После того как она закрыла дверь, я плюхнулась на качели на крыльце. Из моей сумки выглядывал учебник истории, я почему-то решила, что это какой-то знак. Я схватила его вместе с блокнотом и начала читать о войне во Вьетнаме, записывая важные факты, но вскоре обрывки мелодии фортепиано, доносившиеся из дома, отвлекли меня. Словно пыльца, звук просочился сквозь гипсокартон и взвился надо мной.

Я села прямее, как будто моя поза каким-то образом поможет лучше расслышать мелодию. Мне нужно подойти поближе. Я поймала себя на том, что крадусь вдоль дома к окну комнаты с фортепиано.

Подобно раскатам грома, голос становился громче, глубже, сильнее, пока не заглушил щебет птиц на магнолии. Я стояла спиной к стене, мои пальцы выстукивали ритм по шероховатой поверхности. Вдруг на высоких нотах голос будто раскололся, музыка остановилась.

Мои пальцы стали неподвижны. Я задержала дыхание, боясь, что Линн и ее ученица услышат меня.

Линн начала снова, на этот раз на более низких нотах, и голос приобрел округлость, глубину, расплывчатость, которая бросила меня в бархатную бездну звука. Надеюсь, певица не курит, потому что это повредило бы ее горлу. Такие голосовые связки, как у нее, не должны подвергаться воздействию никотина. Их нужно беречь от любых загрязняющих веществ. Закрыв глаза, я ловила каждую ноту. Голос превратился в осязаемую текучую субстанцию, которая искажалась, изгибалась и взрывалась глубокими красками. Алый, фиолетовый, темно-синий.

Линн перешла на следующую низкую октаву, а голос все еще вибрировал и раскачивался, сплетаясь с инструментом, пока они не слились в одно целое. Часть меня завидовала, но другая часть испытывала благоговейный трепет.

Линн однажды посоветовала мне относиться к пению, как к спорту: чтобы стать хорошим певцом, нужно накачать мышцы, а чтобы оставаться им, нужна практика. Да, некоторые люди обладают музыкальностью и могут брать высокие ноты, но большинству не хватает мощности и текстуры. Эти два элемента отличают великолепный голос от хорошего. Голос, который я слышу сейчас, определенно великолепен.

Наконец я заглянула в окно. Навязчивая, энергичная мелодия оборвалась так внезапно, что мое тело словно выплюнуло из водоворота. Я увидела девочку, которая на самом деле была еще совсем ребенком, а она увидела меня. Ее рот округлился, затем она наклонила голову вниз, и ее лицо исчезло за козырьком розовой бейсболки.

Линн спрыгнула со скамейки у пианино и в ярости направилась к окну. Я отпрыгнула назад, ожидая, что она распахнет окно и задушит меня. Вместо этого она задернула тяжелые шторы.

Я бросилась обратно на крыльцо. Все, что я сделала, – это подсмотрела, так почему же у меня возникло такое чувство, будто я только что кого-то убила? Я царапала блокнот пальцами, когда Линн вылетела из парадной двери.

– О чем ты только думала? – прошипела она.

– Пр… прости.

Разлетевшиеся листы бумаги трепетали, как перышки, на серых досках пола. Я наклонилась, чтобы поднять их, и попыталась выровнять, сминая углы. Они никак не складывались. Я засунула их в учебник истории и запихнула все в сумку.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Ухожу. – Я нагнулась, и после нескольких попыток мне удалось снять свой велосипедный замок. Мои пальцы дрожали, я бросила сумку в корзину.

– Прости, что накричала, Энджи. – Ее голос стал мягче.

Не оборачиваясь, я кивнула головой.

– Она просто стесняется, – добавила Линн.

– Понимаю, – сказала я, хотя и не очень-то понимала, что произошло. Я не знала, почему я убегаю, почему Линн сорвалась на меня и почему я так разозлилась.

Как может человек с таким необычным голосом стесняться?

– У нее потрясающий голос, правда? – крикнула Линн, когда я уже начала крутить педали.

Что-то в ее голосе дрогнуло. Печаль? С чего бы ей расстраиваться из-за того, что ее ученица настолько одаренная? Неужели она думает, что я завидую?