Книга В погоне за ангелом - Роберт Крайс

Башни Сенчери-Плаза — это одинаковые треугольные сооружения, каждое в тридцать пять этажей, где располагаются агенты, адвокаты, бухгалтеры, менеджеры, управляющие, снова адвокаты, владельцы «порше». Башни Сенчери-Плаза — самые высокие здания в Сенчери-Сити. Иначе и быть не может — в противном случае в них не уместились бы все эти «эго». «Уоррен инвестментс» занимал половину семнадцатого этажа северной башни. Одна только арендная плата наверняка превышала валовой национальный доход Швеции.

Я вышел из лифта и оказался в огромной приемной, блистающей стеклом и хромом. На белых кожаных креслах сидели важные на вид мужчины и женщины, которые держали на коленях важные на вид портфели. Похоже, они здесь уже давно. В самом центре U-образного командного поста восседала стройная чернокожая женщина. Ее голову украшала телефонная гарнитура с микрофоном размером с острие карандаша.

— Элвис Коул, — сказал я. — К мистеру Уоррену.

Она нажала на какие-то кнопки, что-то пробормотала в микрофон и объявила, что за мной сейчас придут. Важные на вид мужчины и женщины посмотрели на меня с завистью. Через несколько мгновений пожилая женщина с седыми волосами, собранными в тугой пучок, и приятными манерами провела меня по бесконечному коридору. За тяжелой стеклянной дверью находился кабинет исполнительного секретаря. Далее располагалась двойная дверь, через которую мог бы легко проехать тяжелый грузовик.

— Проходите, — пригласила женщина.

Я так и сделал.

Брэдли Уоррен, скрестив руки на груди, сидел за черным мраморным столом длиной чуть меньше дорожки для боулинга. На его лице застыла улыбка Дж. Джона Джемисона.[23]Он улыбался явно недовольным пятерым японцам. Трое из них расположились на белом шелковом диване и были такими старыми, какими бывают только азиаты, с обветренной тонкой морщинистой кожей, наводящей на размышления о вечности. Двое других японцев, значительно моложе и намного крупнее, дюйма на два ниже меня и фунтов на двадцать тяжелее, пристроились по краям дивана. У них были широкие плоские лица и глаза, которые смотрят на тебя так, что сразу же становится понятно: им наплевать, как ты к этому относишься.

Тот, что устроился справа, был одет в сшитый на заказ костюм от «Лоуренса Маркса», в котором казался толстым. Впрочем, если знать, куда смотреть, сразу можно было понять, что толщина тут ни при чем. Сплошные мускулы. Его товарищ был в костюме из коричневой ткани в елочку и явно пользовался услугами того же портного. Разнорабочий и его клон. Джиллиан Беккер сидела выпрямившись на краешке обитого шелком стула на фоне стеклянной стены, выходящей на север. Выглядела она очень мило. Яппи, но милая.

— А где Буш? — поинтересовался я. — Что, времени не нашел?

— Вы опоздали, — сказал Брэдли Уоррен. — Нам пришлось ждать.

«Мистер Индивидуальность».

— Почему бы нам не отменить это совещание и не назначить следующее через десять минут? Тогда окажется, что я пришел раньше.

— Я не плачу вам за шутки, — заявил Брэдли.

— Шутки предоставляются бесплатно.

Сегодня на Джиллиан Беккер были бордовые юбка и жакет, белая блузка, прозрачные бордовые чулки с едва заметным лиственным орнаментом и бордовые туфли-лодочки. Она скрестила ноги, и в свете ламп блеснуло колено. Я одарил ее ослепительной улыбкой, но она в ответ даже не улыбнулась. Может быть, пора заканчивать с шутками — хотя бы на время.

Брэдли Уоррен встал и сказал что-то по-японски сидевшим на диване мужчинам. Его речь была свободной и естественной, словно он с детства говорил на этом языке. Самый старый японец что-то ему ответил, также на японском, и все дружно рассмеялись. Особенно Джиллиан Беккер.

— Эти люди — члены семьи Таширо, которой принадлежит «Хагакурэ». Они приехали сюда, чтобы помочь вернуть манускрипт, — заявил Брэдли.

Парень в коричневом костюме переводил его слова на японский.

— Хорошо.

— Вам удалось найти книгу? — спросил Брэдли Уоррен.

Я ожидал, что он сначала спросит об угрозах в адрес жены, но ошибся.

— Нет.

Коричневый костюм вновь взялся за дело.

— Но вы близки к цели?

— Иду по горячему следу.

Коричневый костюм нахмурился и перевел, старики на диване тоже нахмурились. Нахмурился и Брэдли, заметив их реакцию. Вот, оказывается, где он этого набрался.

— Я разочарован. Я ожидал большего.

— Прошло два дня, Брэдли. За эти два дня я начал искать людей, занимающихся продажей или коллекционированием предметов искусства феодальной Японии. Я буду продолжать эту работу. Через некоторое время один из тех людей, с которыми я войду в контакт, будет что-то знать о «Хагакурэ» или о том, кто знает. Именно так и делаются подобные дела. Украсть такую вещь — все равно что украсть «Мону Лизу». На земле существует не более полдюжины людей, которые на такое способны, а как только ты их установишь, все остальное — дело времени. Коллекционеры не делают тайны из своих вожделений, а получив желаемое, не могут не похвастаться.

Брэдли бросил на японцев высокомерный взгляд и произнес:

— Харумф.

Японец, сидевший в центре, задумчиво кивнул и сказал:

— Я полагаю, что он действует разумно.

— Что? — удивился Брэдли.

— Вы получили требование о выкупе? — спросил японец.

Он был самым старым из троих сидящих на диване, но глаза его были ясными, проницательными. По-английски он говорил с сильным акцентом.

Я потряс головой:

— Мне об этом ничего не известно.

Брэдли перевел взгляд со старика на меня и обратно:

— А что насчет выкупа?

— Если они потребуют выкуп, мы его выплатим, — ответил старый японец, продолжая сверлить меня взглядом.

— Хорошо.

— Если вам придется заплатить за информацию, цена не имеет значения.

— Хорошо.

Старик посмотрел на Брэдли:

— Вам все ясно?

— Да, сэр, — ответил Брэдли.

Старик встал с дивана, и крупные японцы тут же оказались рядом — вдруг ему потребуется помощь. Не потребовалась.

Старик долго смотрел на меня, а потом сказал:

— Вы должны понять одно: «Хагакурэ» — это Япония. Сердце и дух народа. Этот трактат определяет наше поведение и нашу веру, объясняет, что хорошо, а что плохо и как нам следует жить и умирать. «Хагакурэ» — наша сущность. Если вы чувствуете эти вещи, то поймете, почему книгу необходимо найти.

Он говорил совершенно искренне. Он всей душой верил в свои слова.

— Я сделаю все, что в моих силах.