Книга Далия Блэк. Хроника Вознесения - Кит Томас

Словом, для такой маленькой заучки, как я, это было настоящим раем.

Разумеется, этих пузырей, в которых я отгораживалась от мира (перемещаясь из города в город, из дома в дом, из школы в школу, из библиотеки в библиотеку, от одной книги к другой), не существовало бы, если бы не моя мать. После смерти мамы Нико и я прочли её дневники, объединив наши познания в немецком, чтобы перевести их. Много нам не потребовалось, чтобы увидеть, сколько печали и горечи в ней на самом деле скопилось за все эти годы.

Если бы она была жива, она бы ужасно разозлилась на меня из-за таблеток.

Я знаю, что это проблема, но они помогают…

Это правда. Честно. Я чувствую себя более сосредоточенной, чем раньше. Мне не нужны все эти дурацкие эмоции… Таблетки – всего лишь средство пережить очередной день. И ничего больше. Я могу обойтись без них, просто… просто пока у меня нет на это сил.

Кроме того, если я уйду в завязку, я боюсь, что разочаруюсь в своих иллюзиях. Не как домохозяйка с наркозависимостью, но как астроном, который безрассудно цепляется за малейшую возможность снова почувствовать себя ребёнком, с искренним восторгом смотревшим на мир. Вот почему я ищу тёмную материю, ведь так? Я всегда нахожусь в поисках того самого ощущения, которое испытываешь в момент открытия чего-то нового. А что ещё способно подарить это ощущение, как не материя, существование которой ещё даже не доказано?

Нико любит говорить, что я смотрю на звёзды, чтобы найти там себя.

Он вообще любит всякие банальные фразы и афоризмы, которые позволяют уложить сложные идеи в несколько броских слов на автомобильной наклейке. Он никогда в этом не признается, но он бы, пожалуй, с большим удовольствием поучаствовал в какой-нибудь рассылке «писем счастья». Так что – да, он бы, наверное, описал меня какой-нибудь расхожей фразой из популярной психологии: «Далия всю жизнь отчаянно вглядывается в небо, потому что чувствует себя потерянной здесь, на Земле». Именно так бы он и сказал.

И, наверное, был бы прав.

Возможно, я действительно была потеряна всё это время.

Но сейчас… сейчас я чувствую себя так, будто меня наконец-то нашли.

Как и всех нас.

7

ДЖОН ХУРТАДО, БЫВШИЙ АНАЛИТИК АНБ

СОЛТ-ЛЕЙК-СИТИ, ЮТА

13 ИЮНЯ 2025

Хотя сам Джон Хуртадо живёт в Лос-Анджелесе, мы встречаемся в Солт-Лейк-Сити, куда он приехал на конференцию.

Это может прозвучать странно, учитывая, что город всё ещё страдает от перебоев с электроэнергией, а скорость Интернета здесь редко превышает два мегабайта в секунду, что даже до Вознесения считалось довольно медленным соединением. Организаторы данной конференции, однако, как раз хотели обратить внимание общественности на эти технические трудности. Здесь собрались предприниматели и бывшие правительственные сотрудники, которые хотят обсудить своё видение будущего Соединённых Штатов Америки. Вопрос, сумеют ли они убедить Техас и Алабаму вернуться, пока остаётся открытым.

Джону есть что сказать по поводу восстановления нашей страны, однако мы здесь не за этим. Джон был одним из немногих близких людей Далии Митчелл, и его взгляд на её характер и решения крайне важен для нашего понимания Вознесения и Финала. Стоит также упомянуть, что Джон находился в самой гуще событий, когда слухи о таинственной организации «Двенадцать» наконец подтвердились.

Джон был любовником Далии. Вернее, бывшим любовником. Они встречались несколько лет, дошло до того, что успели съехаться, но потом расстались. Однако, что весьма необычно, даже после разрыва они оставались друзьями. Большинство пар после расставания, по моему опыту, просто неспособны двигаться дальше, потому что одна из сторон, как правило, просто не может отпустить другую. Но у Джона и Далии было иначе. Их разлучили гордость и расстояние. Вероятно, они просто встретились не в то время. Они оба были слишком увлечены своей карьерой, которая начала вставать у них на пути. Для неё это были научные исследования и шаткая академическая лестница в университете. Для него – возможность нырять с головой в секретную работу по спасению мира. Воплощение несчастных влюблённых, которым не суждено было быть вместе. Они сохранили приятельские отношения – переписывались в соцсетях и по электронной почте, даже звонили друг другу время от времени. И хотя ни один не мог впустить другого в свою жизнь целиком, они не готовы были окончательно друг друга отпустить.

Когда Далия поймала Импульс и поняла, что доктор Кьелгаард ничего не станет слушать, Джон был следующим, к кому она обратилась. Их связь по-настоящему изменила её жизнь: если бы она тогда не обратилась к Джону, об Импульсе бы просто забыли.

По крайней мере, на какое-то время.

Джон Хуртадо, сын двух мексиканских иммигрантов, в старшей школе записался в ряды ROTC[26]. Он пошёл по стопам отца и стал военным (его отец Луис был вторым лейтенантом в Мексиканской армии). Джон служил связистом во время второй войны в Ираке: отвечал за перехват вражеских сообщений и радиопередач, координировал воздушные удары по телефонным вышкам.

После войны его завербовали в ТАО[27] – подразделение АНБ[28], занимающееся кибернетической разведкой и технологическим обеспечением. В качестве аналитика ЦУО[29] в Форт-Миде он отслеживал и взламывал различные компьютерные системы, пока его не повысили и не перевели в отдел контроля над вирусами – своеобразную «цифровую тюрьму», в которой опасное программное обеспечение безопасно содержалось и анализировалось. Благодаря своему успеху в ТАО Джон позже был завербован в ЦРУ для работы над кибернетическими военными программами, и его перевели в Калифорнию.

Мы выпиваем по чашке кофе в вестибюле его отеля. Он довольно худой и моложавый в свои сорок, с аккуратной седеющей бородкой и пышной шевелюрой. Джон одет в джинсы и толстовку с капюшоном. Одна рука у него в гипсе – по его словам, результат небольшой аварии («Я катался на велосипеде с другом вокруг Силвер-Лейк и врезался в оленя – это место ими теперь просто кишит», – поясняет он).

Далия не похожа на других.

Звучит странно, знаю.

Как будто она вот-вот войдёт в дверь, в любую минуту. Я буду сидеть на скамейке и услышу, как позади откроется дверь, повернусь, чтобы увидеть её – но нет, там никого нет. Даже спустя два года я говорю о ней исключительно в настоящем времени. Ничего не могу с этим поделать.