Книга Тринадцать шагов вниз - Рут Ренделл

Стеф, более тонкая и чувствительная натура, все поняла по лицу Микса.

— Он не хочет говорить об этом, Эд. И ты бы не захотел. Микс, тебе нужна помощь.

— Думаешь?

— Послушай меня. Возьми на время этот амулет, он поможет отогнать любую нечисть. — Она сняла с шеи небольшой крестик с фиолетовыми и черными камешками. — Вот, держи.

— Не надо, а то вдруг потеряю.

— Ну, это не конец света, если потеряешь. Он стоил всего пятнадцать фунтов. И мать говорит, что не стоит мне его носить, потому что это… Эд, как она это назвала?

— Богохульство, — подсказал Эд.

— Точно, богохульство. Моя мать знакома с медиумом, и та сказала, что амулет работает. Если понадобится. Она сказала, что любой крестик работает.

Микс принялся изучать крестик. На его взгляд, крестик был уродливым, камни — слишком явными стекляшками, а серебро смахивало на никель. Но тем не менее это был крестик, и он мог совершить чудо. Если бросить его в Реджи или просто подержать перед ним, призрак испарится как дымка или джинн.

Гвендолин нашла у себя в спальне пластиковую кость. Поначалу она не поняла, что это за штука и как туда попала, но потом вспомнила, как собачка Олив с ней играла. Она предложила кость Отто, но тот с презрением отскочил — кость пахла собакой. Завернув кость в газету, Гвендолин положила ее в стиральную машину, ожидая, когда Олив позвонит и поведает о потере.

Когда финансы сократились, Гвендолин стала очень бережливой и не любила тратиться даже на лишние телефонные разговоры. Если Олив нужна собачья игрушка, пусть сама звонит и забирает. Но шли дни, а никто не звонил и не приходил. Гвендолин включала машинку, лишь когда набиралась куча белья. В итоге она чуть не постирала кость и газету, но вовремя заметила их.

В округе было несколько маленьких азиатских лавочек и большой супермаркет на пересечении Лэдброук-гроув и Вестбурн-гроув, где Гвендолин делала покупки, внимательно сравнивая цены — она считала каждый пенни. По дороге в любой из этих магазинов она проходила мимо дома Олив. Надев черный шелковый плащ с маленькими пуговицами и небольшую соломенную шляпку, поскольку день был солнечным, Гвендолин положила кость на дно клетчатой сумки на колесиках, которой было всего девять лет и она прекрасно сохранилась.

Гвендолин позвонила в дверь Олив. Никто не отвечал. Портье, которого она попросила позвонить по телефону, сообщил, что никто не отвечает, и вспомнил, что видел, как она уходила. Досадно. Что за безответственность — оставить мусор в чужом доме и даже не догадываться о своей оплошности. Ей захотелось выбросить кость в ближайшую урну, но она усомнилась, а законно ли это. Вдруг это могут приравнять к краже?

После чтения Гвендолин больше всего любила ходить по магазинам. И не потому, что ей нравилось покупать, или разглядывать товар, или общаться с персоналом — просто ей приходилось сравнивать цены, чтобы экономить деньги. Она не была дурой и отлично понимала, что, купив соус здесь, а сыр чеддер там, экономит не больше двадцати пенсов в день. Но для нее это была игра, и поход от супермаркета на Портобелло-роуд в «Сэйнсбери» доставлял ей удовольствие, а не утомлял. Кроме того, ее путь лежал мимо дома, где много лет назад работал доктор Ривз. Теперь уже боль воспоминаний сменилась легкой ностальгией, а также новой надеждой, разбуженной заметкой в «Телеграф».

Сразу после войны Чосеры подумывали ходить к доктору Одессу. Но первые симптомы болезни миссис Чосер вынудили их отказаться от этой затеи. Колвилл-сквер слишком далеко, а доктор Ривз принимал на Лэдброук-гроув. После того судебного процесса, о котором кричали все газеты, Гвендолин узнала, что Одесс был доктором Кристи и много лет наблюдал самого Кристи и его жену.

Сегодня утром она не удержалась и отправилась на рынок. Сияло солнце, повсюду цвели цветы. Местные власти развесили горшки с геранью по всем фонарным столбам. «Представляю, сколько это стоит», — подумала Гвендолин. Иногда, заходя на рынок за овощами и фруктами — единственными фруктами, которые она ела, были бананы и печеные яблоки, — она экономила гораздо больше обычного и к концу дня обнаруживала, что в кошельке на сорок пенсов больше, чем ожидалось. Она остановилась у четырехэтажного дома с крутыми ступеньками, ведущими ко входу. Здесь когда-то принимал пациентов Стивен Ривз. Дом обветшал, одно окно было разбито и залеплено пластиковым пакетом из «Теско».

Внутри была приемная, где она сидела и ждала рецепты для матери. В те времена у врачей не было звонков или лампочек, чтобы приглашать пациентов в кабинет, не было, как правило, и медсестры или секретарши. Доктор Ривз обычно заглядывал в приемную сам, называл имя пациента и придерживал дверь, пропуская его или ее. Гвендолин могла ждать хоть целую вечность, когда он вызовет ее и пропустит вперед, а до того несколько раз выглянет, чтобы позвать другого посетителя. Она знала, что он делал это лишь затем, чтобы лишний раз взглянуть на нее и поймать ее взгляд. Он всегда улыбался, и улыбка, обращенная к ней, была особенной — широкой, теплой и даже немного заговорщицкой.

Казалось, у них есть общая тайна, и она действительно была — их взаимная любовь. Доктор приходил в Сент-Блейз-хаус раз в два дня, они оставались наедине, пили чай и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Они могли делать все, что угодно. Берта, последняя служанка, давно вышла замуж и уволилась, а приходящая прислуга брала дороже, чем Чосеры могли себе позволить. Миссис Чосер спала наверху. Профессор обычно приходил в пять, не раньше: он ездил на велосипеде, минуя пробки на Марилебон-роуд, и через Бейсуотер выезжал к Ноттинг-Хиллу. В пятидесятых годах в Сент-Блейз-хаус было очень тихо, Стивен Ривз и Гвендолин сидели рядом, шептались, смеялись, их руки и колени почти соприкасались, взгляды встречались. Эти встречи и близость, которая возникла между ними, побудили доктора однажды признаться, что он без ума от нее, и Гвендолин решила, что предназначена ему. Она считала, что это и есть то самое «пока смерть не разлучит нас».

Долгое время она ненавидела его, считала предателем, обманщиком. Пусть он никогда не произносил вслух, что любит, — его действия говорили сами за себя. Позже, оценив ситуацию более трезво, она поняла, что с этой Эйлин он спутался еще до знакомства с нею и, возможно, не мог нарушить обещания. Или же отец или брат девушки пригрозили ему. Такое случалось, она знала об этом из книг. Дуэли, конечно, давно были незаконными и не менее давно вышли из моды. Но доктор явно был слишком тесно связан с той женщиной, на которой женился, так что как он мог жениться на Гвендолин?

Что касается ее самой, она была слишком сильно к нему привязана.

Забавно, думала она, катя тележку по Вестбурн-гроув, ведь многие, овдовев или потеряв жену в старости, часто возвращаются к тем, кого любили в молодости. Например, сестра Куини Уинтроп как раз из таких. Конечно, Гвендолин была реалисткой и знала, что жены чаще теряют мужей. Но иногда женщины умирают первыми. Например, ее мать умерла раньше отца. Конечно, он не женился потом на любви своей молодости, но мистер Икбол из «Хидерабад Эмпориум» так и поступил, встретив у мечети женщину из деревни, где жил пятьдесят лет назад. А теперь Эйлин умерла…