Книга Никогда не разговаривай с чужими - Рут Ренделл

Трубку сняла его мама, он слышал, как она произнесла имя Гая. Ангус взлетел на верхний этаж и спрятался в туалете. Он не откликнулся, когда мама позвала его. Мама скажет, Ангус был в этом уверен, что он сам перезвонит, и не ошибся. «Повезло же нам с мамой! — подумал Ангус. — Она никогда не волнуется по пустякам, не пристает с вопросами, где кто был. И сейчас не спросит, зачем убежал наверх, почему не откликался, когда его звали». Но, с другой стороны, бесполезно просить ее солгать для него ни по телефону, ни где-нибудь еще. Она никогда не пойдет на такое.

Гаю он не перезвонил. Паркеры всегда уезжали на Рождество либо к сестре миссис Паркер в Девон, либо к сестре мистера Паркера во Францию, а ко времени их возвращения начинался новый семестр. И уже в сочельник он очень сожалел, что не перезвонил бывшему другу. Он снова затосковал по нему. Среди рождественских подарков он обнаружил новый роман Югала. Они с Гаем сходили с ума от детективов, они знали всех известных мастеров этого жанра, но самым любимым был Ив Югал, которого они какое-то время ставили выше даже Лена Дайтона, хотя это быстро прошло.

Ив Югал к тому времени написал около двадцати книг, и Гай прочитал их все. «Нора крота» была последней в серии книг в мягких обложках. Покупать книги в жестком переплете было слишком накладно, чего ребята не могли себе позволить. Книги в жестком переплете обычно выходили годом раньше, чем появлялись мягкие, но их можно было взять в библиотеке. Правда, приходилось довольно долго ждать своей очереди.

Вместе со спортивным костюмом, который Ангус просил, и великолепной авторучкой, которую, по мнению родителей, ему следовало иметь, лежала новая книга Югала «Кошачья походка». Автор всегда использовал животных в названиях книг. Она была в качественном жестком переплете, стоила семь фунтов и девяносто пять пенсов и была художественно оформлена. На обложке красовался оттиск Бранденбургского холма.

Ангус читал ее, лежа в кровати, в рождественскую ночь почти до трех часов. Закончив книгу, Ангус задумался. «Я уже прочитал книгу, а Гай нет. Скверно. Если бы мы еще дружили, я дал бы ему почитать, как только закончил сам. А может, послал бы шифровку, написанную рукой Манго или кого-нибудь из его мелких друзей. В шифровке я бы сообщил, что у меня есть такая книга и ему надо прийти за ней. Гай разобрался бы с кодом».

Они оба мастера в таких делах. Все началось, когда родители подняли шум из-за больших телефонных счетов. Ребята подолгу болтали по телефону…

…Ангус взял «Кошачью походку» с собой в школу. Но Брюса книга не заинтересовала, и он отказался ее читать. Ангус так много думал теперь о Гае, что однажды ночью ему приснилось, что он приехал в Уттинг навестить Гая. Уттинг оказался очаровательным местом. Все как рассказывал Гай. Спальни с ванной комнатой, как в отеле, каток и сауна, вертолет на каждые десять человек и еженедельные уроки летного мастерства. У Гая в комнате был собственный встроенный шкаф, комод с выдвижными ящиками, две прикроватные тумбочки вместо ящика под койкой и узкая подвесная полка для посуды, каких было много в Россингхеме. Когда Ангус проснулся, он подумал, что, если бы сон продолжался, он наверняка прокрался бы в комнату Гая и положил в верхний ящик комода «Кошачью походку», чтобы Гай сразу наткнулся на книгу, полезь он в комод, скажем, за носками.

Было смешно, но идея овладела им. Если так хочется, чтобы Гай прочитал книгу, почему бы не послать ее бандеролью или, что будет гораздо ценнее, дать ему книгу на каникулах. В этом семестре они совпадают и начнутся в середине февраля.

На самом деле Ангусу не хотелось ждать так долго. Хорошо бы передать книгу побыстрей и сделать это как-нибудь таинственно. Он выяснил, что у Брюса есть кузен, который учится на приготовительном отделении начальной школы в Уттинге. Когда родственники Брюса заехали за ним в воскресенье, чтобы вместе выпить чаю где-нибудь в городе, Ангус, заранее написав записку и приготовив пятьдесят пенсов для оплаты услуги кузена, обратился к ним с просьбой передать сверток сыну, когда тот приедет домой на следующий уик-энд. Учеников младших классов отпускали почти на каждое воскресенье, в то время как старшеклассники могли попасть домой только при чрезвычайных обстоятельствах, таких, к примеру, как девяностолетие любимого дедушки, или замужество сестры, или что-нибудь подобное.

В записке Ангус просил тайком положить книгу в выдвижной ящик под койкой Гая Паркера в комнате, которую тот делил еще с девятью мальчиками. Как это было не похоже на сон! О реальном Уттинге ему рассказал Брюс, узнавший, в свою очередь, от кузена. Проходили недели, но никаких известий из Уттинга не поступало. Ангус опасался, что кузен мог просто зажулить пятьдесят пенсов, а книгу забросить в мусорную корзину, если они есть в их спальнях. Но, с другой стороны, порядки в Уттинге были много мягче, чем в Россингхеме, и, весьма вероятно, заходить в пансион старших младшим не запрещалось. И кузену всего-то надо было свободно перейти из пансиона Андрада-Хаус, где он жил, во Флеминг-Хаус, в котором жили старшие ученики, и подняться наверх в комнату Гая. Мальчик мог сделать это во время приготовления домашних заданий, так как ученики четвертого класса приготовительного отделения — Ангус выяснил и это — делали свои уроки в библиотеке, а не в кабинетах.

Камероны выписывали вместе с «Таймс» и местную газету. Она распространялась не только в их городе, но и по всей стране. В этом году четырнадцатое февраля падало на понедельник, первый день каникул Ангуса и Яна. Они приехали домой накануне вечером, и на станции их встречала мать.

Ян встал рано и тут же сбежал вниз за «Свободной прессой». Когда Ангус заглянул в кухню, он застал брата уже там. Ян внимательно изучал седьмую страницу газеты, которая четырнадцатого февраля была полностью занята поздравлениями ко Дню святого Валентина.

Заглянув в газету через плечо брата, Ангус прочитал: «Камерону Я. М. — Фиалки — голубые цветы, мой Валентин — ты. Лорна».

Ангус не успел переварить прочитанное, как Ян резко повернулся и укоризненно посмотрел на него.

— Это мне лично.

— Неужели? Не может быть! А вдруг это мне?

— Не дурачься! Ты же Камерон А. К, так?

— Ну, а вдруг просто совпадение?

— Сомневаюсь. — Ян указал на другое сообщение: — Смотри, это я сам поместил. «Маркхем Лорне — Я + ты = любовь! Я. М. К». — Ян откровенно радовался.

Ангус снова заглянул в газету, где в левой колонке он, кажется, заметил и свое имя.

— Что, и тебя кто-то любит? — съехидничал Ян. — И кто же это, ты знаешь?

— Понятия не имею. — «Камерону Ангусу К, — прочитал Ангус. — НХИАХТРПТФ АПТСТ КЬЧИУШ ПИ КХЬЫЬЖНГВ РВТХЬИ УЬРАЬЛРАГТ РИПВХ».

Подписи не было, хотя она, возможно, тоже зашифрована. Конечно же, Ангус сразу догадался, от кого сообщение, и радостное чувство захлестнуло его. Он вспомнил, что в прошлом году Гай рассказывал, как подружка Яна поместила в газете поздравление с Днем святого Валентина, и они дразнили Яна, который поначалу пытался убедить всех, что это не ему. Гай, должно быть, вспомнил об этом и захотел поблагодарить его, Ангуса, за книгу таким необычным, можно сказать, даже таинственным способом. Без сомнения, Гай для шифра использовал строчку из какой-то книги. Они всегда так делали.