Книга Ведьмина генетика - Альма Либрем

— Пыточные?! — возопил он, хватаясь за сердце. — Ох, пресветлый Творец, прости меня, грешного, и не дай этому слову очернить уста мои… — Мартен заставил себя остановиться, а то в этом деле легко было переборщить с актерской игрой. — Неужели герцог совсем позабыл о том, как в Рангорне наша ре… вера умерла из-за королей, не понимающих, что творят? Неужто страх перед магией заставил вас позабыть о том, к чему приводят пытки? Вы ведь знаете, что это всегда порождает народные противостояния! Неужели вы хотите, чтобы какой-нибудь очередной иноверец перевернул Халлайю, разрушил ее несколькими не взмахами меча, но произнесенными словами?! Боюсь, — принц увлекся, — мне придется уведомить об этом…

Кого там надо было уведомлять, он не помнил, но многозначительная пауза пошла на пользу. Стражник тут же оживился и бросился к нему.

— Отец! — воскликнул он, падая на колени и целуя краешек иллюзорной рясы. — Помилуй, да ведь мы — люди маленькие, откуда ж нам знать, как что называется?

— Да это исповедальня всего лишь! — вмешался стражник помладше и, судя по всему, поумнее. — Но ведь исповедаться для разбойника, убийцы и неверного, все равно что пройти сквозь руки палачей…

- Хочется мне верить, что ваши уста не осквернены ложью, по крайней мере, ложью осмысленной… — выдохнул скорбно Мартен — и тут же пожалел как минимум о последних произнесенных словах, потому что стража явно вдохновилась и приняла решение, что же делать дальше.

— Мы разубедим вас! — заявил глава стражи. — Мы… Да что там, герцог лично продемонстрирует вам, что в пределах его замка Творец чтится, как то полагается!

Мартен в том даже не сомневался. На каждом углу чтится, особенно там, где эта стража пыталась набросить сетку. Или там, где сыпали боевыми заклинаниями, навешенными практически на каждый угол. Но кого б то волновало! Священнослужители привыкли завязывать глаза и уши, а слова произносить только щедро политые традиционным льстивым медом.

— Что ж, — проронил он, — я искренне верю, что герцог…

— Он будет очень рад с вами познакомиться! — всунулся стражник помладше.

— Мы… — запнулся Мартен, собираясь сказать, что они спешат, но стража уже вдохновилась перспективой притащить кого-нибудь мало-мальски святого.

— И вы проведете обряд очищения от магии этих несчастных! — принял решение стражник. — Грузите их… Отец, вы и ваш послушник будете желанными гостями в герцогском доме. Он будет в восторге от этой новости! Желаете ли занять наших лошадей?

— Предпочитаем свои скромные дары Творцовы, — обреченно вздохнул Мартен. — Но…

Он посмотрел на Беллу, и та, улучив момент, прошептала:

— Герцогу уже однажды священнослужители угрожали, что замок снесут. Он не упустит возможности выслужиться. Придется ехать.

— Ты не могла, — зашипел он, забираясь в седло того, что именовалось скромным даром Творца, то бишь, ослом для людей и конем для тех, на кого иллюзии не действовали, — выбрать образ каких-нибудь детей? Кого угодно, на кого б не обратили внимания?!

Белла только покачала головой.

— Всех, кроме священнослужителей, они бы просто убили, без разборок.

И Мартен с ужасом осознал, что говорила она чистую правду. Так что вариантов было два — ехать себе спокойно в герцогский замок и думать, как оттуда бежать, или помирать прямо тут. И второе его нисколечко не устраивало.

Глава пятая

Стража оказалась понимающая. Прекрасно понимая, что скорость осла значительно уступает лошадиной, мужчины придерживали поводья и не позволяли собственным коням умчаться вперед. Да и скакуны у них оказались очень послушные, гордо вышагивали вперед, не рвали скорость. Часть отряда, конечно, плелась позади, потому что они везли еще и разбойников, по настоянию Мартена, не привязанных к лошадиному хвосту, а переваленных через седло, аки плененная девица.

В общем, все было бы нормально, и ослам даже не грозило бы открытие, если б ненавистный разбойничий конь, даже спрятанный за иллюзией, не пытался сорваться на галоп. Мартен уже что ему только не делал, не позволяя набрать скорость. Когда он в очередной раз уцепился в лошадиную гриву, потому что на каурого гада больше ничего не действовало, стражник аж закашлялся и участливо поинтересовался:

— Не слушается?

— Слуга мрака! Упрямство — порок не человечества лишь, — высокопарно отозвался Мартен, хотя глубоко в душе ему хотелось выругаться, как последний моряк из Лассарры. — Хочет стать, как вкопанный, а не вкушать герцогское гостеприимство!

— Ему будет обеспечен лучший хлев! — пообещал стражник. — Создания тьмы, они ведь корыстные?

— Да, сын мой, — прошипел Мартен, обращаясь к мужчине, должно быть, в полтора раза старшему, чем он сам. — Ослы — они такие… ослы! Да будешь ты ехать или нет…

Некрасивое — очень некрасивое слово все-таки сорвалось. Мартен аж зажмурился, дожидаясь неодобрительного хмыканья Беллы а так же недоверчивых вопросов стражи, но ехавший у него за спиной мужчина только осторожно поинтересовался:

— А это какая-то молитва?

— Это? — поразился Мартен. Как такое можно было принять за молитву? — Грех это мой. Творец наградил способностью избавлять от пороков других, но свои не желают подчиняться… Сквернословие, знаешь ли, тяжкое наказание, когда сердце все еще пылает, а ты… едешь на осле.

Конь хотел заржать, но, оказывается, умел очень тонко улавливать человеческие настроения, потому что от комментариев все-таки воздержался. Должно быть, понял, что его пустят на специальную конскую колбасу, если вдруг посмеет разрушить все конспирационные мероприятия и выдать в себе настоящего коня, а не осла.

Именно поэтому, исключительно из упрямства, смешанного с чувством самосохранения, конь вдруг встал, как вкопанный. Мартен тяжело вздохнул, но на самом деле — скорее от облегчения, чем потому, что его расстроила вынужденная пауза. Все-таки, для того животного, которое видела стража, стоять куда более естественно, чем галопировать, обгоняя по дороге всех на свете.

Еще минут пять уговоров ушло не то, чтобы наглая скотина все-таки сдвинулась с места. Дальше они двинулись медленным шагом, и Мартен то и дело оборачивался на Беллу и дарил ей очередной обвинительный взгляд.

Стража молчала. Очевидно, они тоже чувствовали себя не в своей тарелке, ведь герцог вряд ли ждал незваных гостей.

Хуже всего, как подозревал Мартен, чувствовала себя Белла. Она ведь мечтала оказаться как можно дальше от герцогского замка, а теперь самовольно возвращалась в логово собственного врага, еще и с артефактом на шее. Мартен знал, что его положение значительно лучше. Во-первых, его никто не ищет, а вот Беллу, скорее всего, уже разыскивают. Во-вторых, он — мужчина, а в Халлайе это означает, что он-то может быть священнослужителем. В-третьих, его магия не поддавалась стандартной процедуре поиска, по крайней мере, какая-то ее часть. А в-третьих, если герцог так уж вздумает его прирезать, то всегда можно признаться в собственном происхождении — и вряд ли даже в Халлайе захотят настолько серьезный скандал с Рангорном.