Книга Опасная красота. Поцелуи Иуды - Кристина Юраш

И да, как выяснилось, меня за красивую или хотя бы симпатичную, никто из них не считал…

Разбирая архивные папки, я часто задерживалась на работе допоздна. Мне нравилось копаться в бумагах, нравилось наводить порядок. Могла ли я подумать, что однажды в моей собственной жизни наступит хаос, который просто так не разгрести?

Могла ли предположить, что в один прекрасный вечер, когда остальные давно покинули здание, буду красться по полутемному коридору, воровато оглядываясь и замирая от каждого шороха?

Могла ли представить, что в моем кармане будет лежать ключ от кабинета помощника комиссара полиции, который я недрогнувшей рукой выкраду у охранника на вахте?

Сегодня дежурил Эймс, милейший пухлощекий паренек, на котором форма сидела, как костюм для утренника в детском саду, в который его нарядила мама. Чувствуя друг в друге родственные души (школьный изгой школьного изгоя видит издалека!), мы с ним частенько перебрасывались парой слов, мне даже казалось, что Эймс не прочь пригласить меня на свидание.

Сегодня я заглянула к нему с пончиками и кофе, но, вот беда, опрокинула горячий ароматный напиток прямо на брюки. При этом так сильно волновалась, что это получилось у меня почти не нарочно. Заветный ключ от двадцать третьего кабинета, который я незаметно сдернула со стойки, едва не выскользнул из моей потной ладони… Если честно, я была неуклюжей — крайне неуклюжей, и будь на месте Эймса кто угодно — обман раскрылся. Но, сокрушенно охая, он попросил меня посидеть на вахте, а сам умчался в туалет — очищать брюки. Приняв эту удачу за добрый знак, я успокаивала себя тем, что все задуманное пройдет так же гладко.

Ключ мягко повернулся в замке и, как во сне, я скользнула в кабинет Кастора Троя.

Святые небеса, что я делаю? Я сошла с ума…

Если бы сегодняшняя планерка не проводилась здесь, я никогда не пошла на это. Я знала, мне не выведать шифр от его личного сейфа, в котором дело Рики Брента хранилось с другими делами, которые вел Трой. Эта информация строго конфиденциальна. Ее нельзя подслушать, узнать у кого-либо, коме лично него.

Никогда, если бы не… Если бы сегодня днем с моего места не открылся бы прекрасный угол обзора, когда он зашвырнул в сейф дело Илие Метреску, которое ему поучил Шенк.

Наверное, нужно было взять с собой фонарик, но я не позаботилась, потому что подспудно все-таки не верила, что действительно сделаю это. Пришлось светить экраном телефона.

Руки тряслись так, что я укусила себя за ладонь, как будто это хоть как-то могло унять лихорадочную дрожь.

Я помнила этот код — весь сегодняшний день комбинация этих цифр на разные лады повторялась и повторялась у меня в голове.

Шесть. Девять. Три. Один. Восемь. Пять.

Замок сейфа тихо щелкнул и, потянув тяжелую дверцу, я склонилась к его содержимому. Бешеная доза адреналина ниагарским водопадом выплеснулась в мою кровь.

Спокойно, Моника! У тебя все получится. Почти получилось!

И в эту самую минуту зажглась настольная лампа. Содрогнувшись всем своим существом, я обернулась, и в ужасе увидела хозяина кабинета.

Кастор Трой стоял на пороге, прислонившись к косяку, и мое сердце застыло в груди.

Худшее, что могло случится со мной…

— Привет, зайчонок, — пропел он и прикрыл за собой дверь. — Сюрприз!

Я сглотнула, а во мне звучала только одна мысль — если бы можно было отмотать время назад! О, если было бы можно!

— Ты действительно настолько глупа и думала, я не замечу, как ты срисовала шифр? — Кастор Трой медленно обошел меня, в то время как я боялась даже шелохнуться под его тяжелым взглядом — меня кидало то в жар, то в холод.

Молчать. Это единственное, что сейчас остается мне.

Боже, я пропала! Пропала!

— Это должностное преступление, зайчонок, — продолжал офицер Трой с таким искренним осуждением, будто вместо этого я живьем съела с десяток невинных младенцев. — Ты хоть отдаленно представляешь, что тебе за это будет?

Молчать. Даже если он слишком близко и от этой близости мое тело становится безвольным воском, из которого лепят куклы для музея мадам Тюссо. Даже если горло перехватывает натужный спазм и, кажется, я не могу набрать полную грудь воздуха и сейчас задохнусь. Даже если от уже знакомого, едва уловимого и такого беспокойного запаха шипра все плывет перед глазами, а внутри индевеет, как будто прямо в мой живот воткнули ледяную иглу.

— У меня всего один вопрос, он предельно понятен и прост, и ты сейчас на него ответишь. Честно. Да, солнышко? — склонившись ко мне, вкрадчиво поинтересовался Кастор Трой, а затем притронулся к моему рту, раздвигая губы. — Что тебе было нужно в моем сейфе?

Во мне на все лады завывали сирены, сигналя о повышенном уровне опасности, тревожно мигала красным большая лампочка «SOS!», но, ошарашенная его пальцем, скользнувшим в мой рот, я почувствовала, как наливается странно-болезненной тяжестью низ моего живота.

Подушечкой большого пальца он прошелся по моим зубам, потерся о кончик языка, скользнул вперед и назад, вперед и назад, вызывая бесстыжие и такие возбуждающие ассоциации с действом, о котором мне всегда даже помыслить было стыдно.

Мое молчание было громче самого оглушительного крика, но я не могла остановить его, не могла заставить себя попытаться вырваться или хотя бы сжать зубы, чтобы укусить. Все, о чем сейчас просило мое ослабевшее, как будто превратившееся в воздушное суфле тело, чтобы его палец двигался и извивался внизу, там, где набрякли, сочась мокрым желанием, складочки меж моих стиснутых, напряженных ног.

— Ещё раз, — его дыхание в моем рту, но губы не на моих губах. — Что тебе нужно в сейфе?

Резко развернув меня и вжав в себя спиной, он сдавливает мою шею удушающим. Как будто сквозь какую-то пелену я вижу в свете настольной лампы свое неясное отражение в окне, а мужской силуэт позади меня тонет во мраке ночного города за стеклом.

Затравленное лицо и испуганные глаза девочки, которую я вижу, придает сил — пытаюсь трепыхаться, но Кастор Трой еще сильнее стискивает меня. Другая его рука ложится на мое бедро и ползет вверх по юбке, собирая толстую шерстяную ткань, а я… Там, под этой тканью, в моих хлопчатобумажных трусиках слишком влажно и непозволительно горячо.

— Преступление против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления карается сроком от пяти до десяти лет, в зависимости от состава преступления. И ты у меня пойдешь по вышке, душа моя, — ласковый и жестокий голос в самом моем ухе — лишает рассудка и какой бы то ни было надежды. — Позор для милой маленькой серой мышки, как ты. Такая тихая и правильная, исполнительная и аккуратная, такая невзрачная и откровенно асексуальная… Почему ты пошла на преступление?

Он — не Итан. не тот, кто посочувствует моей беде. Не тот, кто поможет, утешит, защитит. Он — тот, кто все усугубит. Тот, кто сделает только хуже.