Книга Невинность и порок - Элейн Барбьери

— Я не одна из тех городских потаскушек, которые будут валяться у тебя в ногах! Если бы я не чувствовала себя отчасти виноватой в случившемся… если бы не думала, что ввела тебя в заблуждение, прося о помощи, то даже не стала бы сейчас с тобой разговаривать. Так что позволь мне внести ясность в наши отношения. Даже ради Стэна я не соглашусь на то, о чем ты говорил. Цена слишком высока.

— Дело не в деньгах, Пьюрити.

— Нет, именно в них. По крайней мере для меня. Если я заставила тебя думать иначе, то прошу прощения.

— Извинения дешево стоят!

Пьюрити напряглась.

— Очень может быть, но, кроме извинений, ты от меня ничего не добьешься.

— А вот тут ты ошибаешься!

Внезапный удар Роджера оказался для нее полной неожиданностью. Пошатнувшись, Пьюрити отступила назад, борясь с головокружением и отказываясь покориться пульсирующей боли в челюсти. Она с трудом удержалась на ногах. Руки ее были стиснуты в кулаки, и она уже готова была ответить ему тем же, когда из тени деревьев раздался голос:

— Оставь ее в покое, Норрис! Сейчас же! Я не буду предупреждать тебя дважды.

Пьюрити обернулась в ту сторону, откуда донесся знакомый голос:

— Не вмешивайся, Бак! Он застал меня врасплох, видать, забыл, что имеет дело не с городской девицей, которая боится дать сдачи!

Роджер сделал было попытку снова приблизиться к Пьюрити, но тут же остановился, услышав зловещее щелканье затвора.

— Хорошо, твоя взяла! — Роджер отступил на шаг, затем в гневе обернулся к девушке: — Я ухожу и больше сюда не вернусь. Ты ведь этого хочешь, разве не так, Пьюрити? — Он коротко рассмеялся. — Кроме того, ты хочешь, чтобы срок ссуды Стэна был продлен. Что ж, теперь это кажется мне весьма маловероятным. — Он сделал паузу и добавил с усмешкой: — Впрочем, все еще может измениться… Я пока не знаю, что ты предложишь мне в следующий раз, когда придешь умолять об одолжении.

— Нечего тянуть время, Норрис! — Бак выступил вперед, выражение его лица было угрожающим. — Убирайся отсюда немедленно!

— Я еще не все сказал.

— Следующее слово, — предостерег его Бак, — может стать для тебя последним.

Палец ковбоя, лежавший на курке, дернулся, и Пьюрити заметила, как кровь отхлынула от лица Роджера. Он резко повернулся и направился обратно к ранчо. Судорожно вздохнув, Пьюрити выпалила:

— Бак, ты…

— Если бы Стэн узнал, что здесь произошло, он подстрелил бы этого парня на месте, хотя и прикован к инвалидному креслу!

— Знаю.

— А если Норрис когда-нибудь еще посмеет приблизиться к тебе, я подстрелю его сам!

Стиснув зубы, Пьюрити ответила:

— Об этом не беспокойся, и обо мне тоже. Я ценю твою поддержку, но и сама в состоянии справиться с ублюдком! — Снова сжав руки в кулаки, она добавила: — И в следующий раз… я так и сделаю.

— Пьюрити…

Не обращая внимания на предостерегающий тон Бака, девушка скрылась в темноте.

Выражение лица Джека было непреклонным.

— Я должен ехать, Джулия, потому что в долгу перед этим человеком. Касс едет со мной.

Стоя посреди гостиной, наполненной звуками ночи, доносившимися со двора, Джулия переводила взгляд с Джека на Касса. Ее брови были приподняты, выдавая беспокойство, удивление и огорчение неожиданным заявлением Джека. Уж очень неподходящее время было для поездки: именно сейчас ранчо нуждалось в каждой паре рук.

Несмотря на поседевшие волосы и фигуру зрелой женщины, Джулия очень мало изменилась за годы жизни с Джеком, в глубине души по-прежнему оставаясь единственной дочерью странствующего проповедника, никогда не задерживавшегося на одном месте дольше чем на полгода. В свое время она со смирением приняла участь старой девы. Но судьба распорядилась иначе. Всем сердцем полюбив безутешного вдовца и его ожесточившегося маленького сына, Джулия вышла замуж против воли отца. С тех пор она его не видела и вот уже много лет не получала от него никаких вестей. Она по-прежнему чувствовала себя очень одиноко.

Среди мрака ночи ее не раз охватывала затаенная печаль от сознания того, что, хотя Джек и любил ее по-своему, в его любви не было той страсти, которую он испытывал к своей первой жене.

Сожалела ли она, что именно так распорядилась своей жизнью? Пожалуй, до некоторой степени. За минувшие годы ее мысли часто возвращались к отцу, и еще большую боль ей причиняло то, что она так и не смогла подарить Джеку ребенка.

Очнувшись от горестных мыслей, Джулия спросила:

— Когда вы уезжаете?

— Завтра.

Нет, она не хотела, чтобы он покидал ее так скоро… в особенности теперь.

Джулия посмотрела на Касса. Прежний озорной мальчишка превратился в красивого молодого человека, который пробуждал в ней чувство материнской гордости. Касс слегка коснулся ее руки — привычка, оставшаяся с детства. Он всегда делал так, когда она бывала чем-то расстроена. В этом простом жесте было столько сердечности и участия, что ее глаза на миг наполнились слезами, а Касс между тем мягко произнес, обращаясь к ней:

— Это очень важно для Джека, Джулия. Тебе не стоит за него тревожиться. Я позабочусь о нем, а парни позаботятся о тебе, пока нас не будет рядом. Иначе им придется отвечать передо мной.

Ободренная поддержкой Касса, Джулия через силу улыбнулась, после чего снова обратилась к мужу:

— И как долго вы собираетесь отсутствовать?

— Я не могу сказать точно. Если мы задержимся дольше чем на несколько недель, то обязательно дадим тебе знать.

— Тогда… тогда, наверное, мне надо будет собрать для вас кое-какие вещи в дорогу.

Выражение лица Джека смягчилось в первый раз за все время разговора.

— Это было бы замечательно.

Джулия вышла из комнаты, как обычно смирившись с неизбежным и понимая, что любовь делает ее бессильной хоть как-то изменить положение.

Облака плыли по ночному небу, закрывая тусклую луну, когда Роджер мчался во весь опор в город. Его лошадь оступилась на неровной тропинке. Роджер выругался и сильнее дернул за поводья. Животное заржало от боли, но он даже не обратил на это внимания: мысли о столкновении с Пьюрити владели всем его существом.

Лицо девушки промелькнуло в воображении, и страсть вспыхнула в Роджере с новой силой.

Будь она проклята! Будь проклята эта прелестная ведьма! Она ведь знала, что творила, не могла не видеть, как он боролся с обуревавшим его желанием, когда, спешившись, опустила на землю длинные ноги с той неуловимой грацией, которая была свойственна только ей одной! И уж конечно, понимала, что аромат ее тела, капельки пота, которые стекали по шее и исчезали в ложбинке между мягкими бугорками грудей, скрытых грубой рубашкой, возбуждали его так, что он едва мог совладать с собой. Ей, несомненно, было известно, что одного взгляда ее светлых глаз достаточно, чтобы он задрожал от страсти…