Книга Не трепите богу нервы! - Наталья Перфилова

— Не бойся, Танюш, тебя не посадят. Я сказал матери малыша, что сам был за рулем. У меня ведь есть права, а у тебя нет. Возможно, получится как-то выкрутиться.

— О чем ты говоришь, Славик, как можно выкрутиться, ведь погиб ребенок! Я не позволю тебе взять на себя мою вину, не хочу нести ответственность еще и за твою поломанную судьбу.

— Тебя посадят, любимая. Ты не имела права садиться за руль без прав.

— Я виновата, виновата, понимаешь! Как я смогу жить, зная, что случилось. А ты! Разве ты сможешь спать с убийцей!? Иметь от меня детей!?

— Не драматизируй. В конце концов, виновата и мамаша. Куда она перлась под колеса? Машин-то других не было и в помине, она что, не могла пропустить тебя? Да будь у тебя права, еще неизвестно, кто оказался бы виноват, хотя пешеход всегда прав по нашему тупому законодательству…

Спустя полчаса, даже не попив чая, Слава ушел и вернувшись заявил — дело сделано, он подписал бумаги, что в аварии виноват он и вручил их убитой горем матери. Но это на всякий случай, так как появилась реальная возможность избежать наказания.

— Сидеть, как ты понимаешь, любимая, мне тоже не хочется. Я советовался с юристом, в данных обстоятельствах это лет пять-семь для меня, а тебе и того больше.

— Я отсижу столько, сколько положено.

— Ты же знаешь, это все равно не сделает меня счастливым, сесть тебе я не позволю, поверь, а говорю я тебе это вот зачем. Дело в том, что в семье пострадавших, кроме этого, еще четверо детей, отец погиб год назад, придавило плитой на стройке. Семья живет на пенсию, выделенную государством . Представляешь, какая это смешная сумма? Так вот, я прощупал почву, думаю, удастся договориться насчет материальной компенсации. Взамен этого, женщина «не сможет вспомнить» примет сбившего ее автомобиля. В конце-то концов, она понимает, что я (не забывай, она думает, что это я ) не преступник какой-нибудь, убийство не планировал. То, что я сяду в тюрьму лет на пять, никак не облегчит ее страданий, зато деньги, предложенные мной, помогут поднять и прокормить остальных четырех детей .

— Но ведь тебя же видели в больнице в тот день… — Слабо возразила Таня.

— Мы скажем, что просто подвезли их, случайно встретив на дороге. Только вот сумма должна быть значительной. Ума пока не приложу, где ее взять.

Так вот и получилось, что, только что оформленная на Татьяну, квартира была спешно продана, автомобиль, драгоценности тетки тоже ушли к чужим людям. Слава поначалу был резко против этого, но, поняв, что другого выхода нет, смирился. Все эти дни Таня жила, как во сне, держалась только на успокоительных, . Занимался всем ее жених, которому девушка выписала генеральную доверенность на ведение всех дел. Недостающую сумму добавил Слава. В общей сложности им удалось собрать около ста тысяч долларов.

Казалось бы, все закончилось, но для Татьяны трагедия только начиналась. Переехав в общежитие ( у Славы жилья не было, он снимал комнату с соседями), она не могла не есть, не спать без успокоительных таблеток, об учебе не было и речи. Девушка чувствовала себя такой подавленной и разбитой, что науки просто не лезли ей в голову. Отношения с женихом тоже дали трещину, он навещал ее ежедневно, приносил продукты, лекарства, но заметно было, как тяготится молодой человек обстановкой общежития, любопытными взглядами соседок по комнате. Таня понимала, что бросить ее Славе не позволяет жалость, а любить убийцу, кто же сможет, раз она противна даже самой себе. «Он здорово помог мне, — считала девушка. — Я тоже должна сделать для него все возможное». Таким образом, в один из дней, потихоньку собрав вещи, никому не сказав куда направляется, она вернулась в отчий дом . Прошел год, но легче ей не стало.

— Я даже рада, что Вы, наконец то, нашли меня. Лучше бы я сидела в тюрьме, приняв наказание мне, может, и стало бы легче. А теперь в любой момент это все может всплыть, у женщины есть бумага, что это Слава задавил ее малыша. Он постоянно живет с ожиданием, что все раскроется. Боже, если бы я знала, как это тяжело! Намного легче умереть…

— Ну что Вы, Таня. Не все так трагично. — Я постаралась как то утешить собеседницу, хотя и сама была удивлена внезапным поворотом событий. — Ваш жених прав, не Вы одна виноваты в аварии. Немалая часть вины лежит и на матери малыша.

— Вы не понимаете, я знаю, что виновата, а ложь делает мою вину очевидной! — Обречено твердила девушка.

В данной ситуации очевидной лично мне казалась психическая неуравновешенность собеседницы. Случившееся, безусловно, трагедия, но не настолько, чтобы из-за нее не спать и не есть, а ведь прошел уже целый год.

— Скажите, а сто тысяч долларов Слава отдал этой женщине просто так, не взяв никакого документа?

— Нет, ну что Вы, кто же отдаст такую огромную сумму просто так, за здорово живешь? — Таня вытерла глаза тыльной стороной ладони и полезла в ящик комода. — Вот, у меня есть бумага, заверенная нотариусом, что она деньги получила, взамен чего не имеет права предъявлять ко мне или Славе никаких судебных исков.

Взяв в руки бумагу, я подивилась юридической безграмотности, которая так и перла из каждой строчки этого странного документа. Вряд ли он был составлен действительно нотариусом. Я решила пока помолчать об этом, боясь ввести девушку еще в большее возбуждение.

— Скажите, я должна написать заявление, что это я сидела за рулем машины в тот злополучный день, или теперь это уже не имеет значения? — Видя, что я молчу, не зная, что ответить, девушка суетливо начала искать бумагу и ручку. — Мне все равно, пусть меня посадят или расстреляют даже, главное, не наказывайте Славика, он только хотел мне помочь, он добрый…

— Смертная казнь в нашей стране отменена. — Автоматически заметила я.

— Что? — Таня остановилась, как вкопанная, будто наткнувшись на невидимую стенку.

— Не расстреливают у нас больше, года два уже, наверное. — Пояснила я.

Мой спокойный голос подействовал на Марину, как ушат холодной воды. Она застыла на месте с ручкой в руке, потом медленно опустилась на пол и разрыдалась на всю комнату. Понимая бесполезность всяческих уговоров в данный момент, я оставила беднягу рыдать, а сама вышла на крыльцо. На лавочке под окном, как изваяние, застыл Гриша.

— Позволь, я тоже присяду, подвинься немного, — тронула я его за плечо.

— Я не подслушивал. — Мое прикосновение вывело его из задумчивости. — Хотел сказать, что вытянул Вашу машину, вон она у калитки стоит… Танюха так кричала. Я не мог не слышать. Что делать то теперь? Вы правда что ль, ее в тюрьму повезете?

— Я вот смотрю на вас и диву прямо даюсь, откуда взялись вы такие дремучие? — С досадой воскликнула я. — Ну, ладно ты, тракторист деревенский, что с тебя возьмешь, а она-то в институте вроде училась, книжки умные читала, а вот осталась прямо ну дура дурой. Господи, как можно так жить ?!.

— Ты это… полегче на поворотах, тетенька, можно и по шее схлопотать за такие выражения. — Слова звучали грубовато, но по растерянному виду парня я поняла, он не злится. — Толково объясни, в чем проблема. Еще денег что ли надо ? Так у ней не осталось не шиша, я так понял, да и у меня в общем не ахти сколько бабок. Ты, я погляжу, смелая больно тетка, не боишься, что дешевле будет тебя в той вонючей луже утопить вместе с машиной, и вся недолга…