Книга Княгиня Ольга. Пламенеющий миф - Елизавета Дворецкая

И еще одно занятное соображение: скорее всего, Лыбедь (Улыба) была не сестрой, а женой Кия. (Мы сейчас говорим не об исторической реальности, знать которую могут только ясновидящие, а о формировании преданий.) По мнению исследователей, фольклорный мотив «супружеская пара прародителей» является более ранним и предшествующим по отношению к мотиву «три брата»[17]. Так что, вероятно, супружеская пара Кий-Лыбедь была первоначальной, а двое братьев Кия к ним «подселились» потом. В этом качестве пара Кий-Лыбедь составляет аналог другим изначальным парам из славянских преданий, которые мы сейчас рассмотрим.

Сказание о Пясте и Попеле – историческое повествование о начале Польши. Хроника Галла Анонима (конец XI – начало XII в.) рассказывает такую история: князь Попель, правивший в Гнезно, устроил пир по поводу пострижения своих сыновей, но двух незнакомцев грубо прогнали от его дверей. Зато пахарь Пяст, отмечавший такой же праздник, и жена его Жепиха (то есть Репка) приняли чужеземцев очень радушно. Тут же случаются чудеса, пища и питье умножаются сами собой, и пир происходит во всяческом изобилии. А сын Пяста, Земовит, когда вырос, изгнал из Польши жадного Попеля со всем его потомством и сам стал править. Текст этот сильно христианизирован, но интересующие нас детали в нем еще видны.

Возьмем труд Козьмы Пражского, чешского хрониста XII века, «Чешская хроника». Она описывает следующих чешских вождей-прародителей:

1. Чех – «старший, за которым остальные шли как за господином». Он привел свое племя в хорошее место для жизни, между реками Влтавой и Огржей, после чего сказал:

«С чудодейственной помощью мы прибыли наконец в отечество, предопределенное нам судьбой. Это та, именно та страна, которую я, как помню, часто обещал вам (курсив мой – Е.Д.): никому не подвластная, полная зверя и птиц, меда и молока… Со всех сторон много воды, изобилующей рыбой. Здесь у вас ни в чем не будет недостатка, так как никто не будет вам мешать».

2. Крок, один из старейшин, к которому обращались для разрешения споров. «Соплеменники считали этого человека совершенным. Он располагал большим имуществом, а при рассмотрении тяжб вел себя рассудительно…»

После Крока остались три дочери – Кази, Тетка и Либуше. Кази отличалась знанием трав, искусства врачевания и прорицания. «Тетка научила глупый и невежественный народ поклоняться горным, лесным и водяным нимфам, наставляла его во всех суевериях и нечестивых обычаях» (не забываем, это пишет христианин). Таким образом, мудрые сестры были носительницами знаний и умений, основательницами языческих культов, строили города и замки.

(Если вам кажется, что мы далековато забрались от нашей главной героини, то есть княгини Ольги, то вовсе нет – все это нам еще пригодится не раз в дальнейшем разговоре о ней.)

Либуше, младшая, отличалась наиболее впечатляющим набором качеств: она превосходила всех мудростью, «была в своих решениях предусмотрительна, в речи – решительна, телом – целомудренна и нравом – скромна. При рассмотрении тяжб, возникающих в народе, она никого не обижала, со всеми была обходительна, и даже более, любезной. Либуше была гордостью и славой женского пола; она осмотрительно разбирала мужские дела». Она выстроила замок и еще стала прорицательницей.

Далее рассказывается, как некие люди, недовольные ее судом (при дележе имущества всегда ведь кто-то останется недоволен) возмутились против власти женщины. Тогда Либуше пообещала дать им князя-мужчину – выйти замуж за того, кого люди выберут себе господином.

Но на самом деле о демократических выборах тут нет и речи. Даже не приглашают, как в русских волшебных сказках, всех желающих, предлагая им исполнить некие трудные задания и обещая победителю царевну и полцарства. Всю ночь Либуше совещалась со своими сестрами-колдуньями, а наутро объявила имя и место жительства будущего князя – некоего Пржемысла из деревни Стадице.

«…в ней (в деревне – Е.Д.) имеется пашня в 12 шагов длиной и во столько же шагов шириной. Как ни удивительно, но пашня эта хотя расположена среди стольких полей, тем не менее она не относится ни к какому полю. На этой пашне на двух пестрых волах пашет ваш князь…» – так сказала людям Либуше.

В проводники она дала своего коня, который безо всяких понуканий пошел вперед. (Хронист дает понять, что конь уже не раз ночами проделывал путь от жилища Либуше к жилищу Пржемысла, и мы эту характерную деталь вспомним позднее.) Дальше начинается самое интересное.

Посланцы идут за конем, находят все описанное и объявляют Пржемыслу, что отныне он их князь.

«В ответ на это обращение мудрый человек, как бы не ведая будущего, остановился и воткнул в землю палку, которую держал в руке. Распрягая волов, он сказал им: «Отправляйтесь туда, откуда пришли». И волы тотчас же по слову его исчезли из вида и никогда больше не появлялись. А та палка, которая была воткнута Пржемыслом в землю, дала три больших побега; и что еще более удивительно, побеги оказались с листьями и орехами».

В книге «Старинные чешские сказания» Алоиса Ирасека этот эпизод рассказан еще интереснее в том плане, который мы сейчас рассматриваем:

«Только произнес – волы помчались и скрылись мгновенно. В большой скале возле селенья исчезли они. Открылась скала и тотчас закрылась – и следа от них не осталось. Тогда молвил послам Пршемысл:

– Жаль, что вы рано пришли. Если б успел я допахать это поле, был бы у нас хлеб в изобилии во все времена. Но так как вы поспешили и мне помешали, то знайте, что часто будет голод в нашей земле…»[18]

Я не знаю, откуда эти новые подробности взял автор книги, но как часть мифа о Пржемысле они великолепно отвечают смыслу образа.

Мы можем продолжить ряд, вспомнить, забегая вперед, древлян, которые Игоря называли волком, а своих племенных князей – «добрыми» радетелями о родной земле. Но для подтверждения нашей мысли материала уже достаточно. И выводы мы можем сделать следующие.

Первые славянские князья были в глазах народа вовсе не воинами, а носителями и проводниками божественных даров. В их задачи входило отыскать для «рода своего» хорошее место для поселения, изобилующее пищевыми ресурсами, и основать город: то есть, по сути, вывести народ из предначальной тьмы, недоступной для национальной памяти, «родить» его для истории. А по своей основной функции они были «пахарями». Пахарями названы Пяст и Пржемысл, а Кий занимается этим делом, пропахивая борозду на запряженном Змее. Но речь вовсе не о том, что-де простых пахарей, честных скромных тружеников, выбирали в князья. Ничуть не бывало. (У Козьмы Пражского Пржемысл много рассуждает о том, что его лапти надо сохранить, чтобы его потомки не забывали, откуда вышли, но это уже сам хронист сочинил в нравоучительных целях.) Совершенно наоборот. «Пахари» они в том же смысле, в каком христианского священника называют пастырем, вовсе не имея в виду, что его дело – пасти коров. Это не профессия, это почетное звание, почти титул, обозначение главной ритуальной функции правителя. И существующему мнению, что-де «у славян было принято выбирать князей», на что ссылаются сторонники легенды о призвании трех братьев, случай с Пржемыслом уж точно подтверждением служить не может.