Книга По метеоусловиям Таймыра - Виктор Кустов

Безбородько и Тихонов сели за столик в углу.

Петухов принёс наполненные с верхом тарелки.

– Как в санатории живёшь, – поворачивая ложкой дымящийся плов, сказал Безбородько. – Ешь хорошо, а метры не даёшь.

– Метры будут, – буркнул Петухов, пристраивая табурет рядом. – Своё наверстаем.

– Ну-ну… А где Ляхов, что-то я не вижу, его же вахта?

– Ляхов? – Мастер оглянулся, выразительно посмотрел на Устина: он не любил, когда рабочие видят, как начальство его допекает.

Устин поднялся, поставил тарелку, вышел, подталкивая впереди себя Женьку и недовольного Цыганка.

Татьяна Львовна вышла следом.

– А плов, мастер, отменный, повариха у тебя хорошая… Чего ты её выпроводил?

– По делам пошла.

– Так где, ты сказал, Ляхов? Спит?.. А ты сейчас выгораживать его станешь.

– Чего мне выгораживать. – Петухов помедлил. – Отпустил я его.

– Куда?

– В посёлок.

– Ты что это своевольничаешь? – Безбородько положил ложку. – Ты что?.. На буровой авария, а он, понимаете ли, бурильщика отпускает!

Хотел закончить длинной тирадой о безответственности и её последствиях, но плов сделал своё дело, желания длинно говорить не было, и он обошёлся одной фразой:

– Сам встанешь к лебёдке… Давай, что там есть погорячее, раз хозяйку выслал.

«Пронесло, – подумал Петухов, разливая по кружкам крепкий чай. – Одно пронесло, теперь подпорка. Но о ней пока говорить нельзя».

После завтрака пошли на буровую. Главный инженер делал мелкие замечания, интересовался больше внешним видом, а Тихонов сразу отошёл, и как Петухов ни крутил головой, так и не смог уследить за ним. Это его обеспокоило, он знал Тихонова давно. Старший сын Петухова и дочь Тихонова учились в одном классе. Петухов знал, что за двадцать лет работы мастер по ликвидации аварий научился видеть не только всё на поверхности, но и, как шутили буровики, на пятьсот метров в глубину. Если Безбородько можно было показать, что выгодно, то Тихонов с провожатыми никогда не ходил и видел всегда гораздо больше.

Испортит обедню, тосковал в душе Петухов, стараясь подгадатъ минуту, когда можно будет самому рассказать о прогнувшейся подпорке, но такой минуты всё не выпадало. Тихонов попросил потянуть на сто тридцать тонн. Увидев, как вибрирует инструмент, главный инженер совсем расстроился, и Петухов понял, что день этот ничем хорошим не кончится.

– Ну, мастер, пойдём к тебе, покумекаем, что делать…

Было время связи, и Безбородько сел за рацию.

Дежурного инженера он заставил пересказать, как обстоят дела на других буровых, накричал на всех сразу и послал к праотцам вертолётчиков, которые никак не могут завезти долота на самую отдалённую буровую и та уже третий день простаивает.

Когда, наконец, главный инженер положил трубку, Тихонов уже исписал расчётами пару листов большого знаменитого блокнота, в котором, по слухам, были описаны все аварии, случившиеся за двадцать лет.

– Эх, продашь ты нас когда-нибудь, Станислав Иванович, с потрохами, – дежурно пошутил главный инженер, с явной опаской кивая на этот блокнот. – Ну, с кого начнём, с мастера?

– Пожалуй, лучше я начну, – предложил Тихонов. – А Иван Петрович поправит, если в чём ошибусь.

Петухов бросил на Тихонова быстрый взгляд, который должен был означать одно: хитёр ты, брат. «Что поделаешь, – прочитал он в ответ. – Одному тебе с Безбородько не справиться, а он рисковать не любит». Заметил, догадался Петухов, вот чёрт лысый, всё заметил.

– Давайте, Станислав Иванович, – разрешил главный.

– Прихват большой, жёсткий, на пуп не возьмёшь. Вот здесь, – он развернул схему разреза и ткнул карандашом, – доломитовая линза. Мощность её невелика, но, если она обвалилась, инструмент мы не поднимем… Надо пробовать нефтяную ванну. Не поможет – кислотную. Потом поднять инструмент, техническую колонну цементировать и бурить новый ствол.

– А ванны не помогут?.. – Безбородько повернулся к Петухову. – Будем отрывать, деньги выбрасывать… – Главный инженер встал, заходил по вагончику, натыкаясь то на стол, то на ящик, то на кровать. – Чёрт, что у тебя тут за ящики, – выругался он. – Как в сарае, а не в жилом помещении… Или забуриться не сможем новым стволом – и скважину закрывай, выбрасывай миллион…

Последние слова никому не адресовывались. Они повторялись на каждой буровой, где случалась авария.

– Чего молчишь, мастер? Тебе вопрос, твоя скважина, ты допустил до аварии…

– До аварии не допускают, Владимир Владимирович, сами знаете, от нас не зависит то, что произошло, – тихо сказал Петухов, подумав, что о канате с дефектом он и не заикнётся.

– Зависит! На буровой всё от мастера зависит, – не терпящим возражений тоном отрубил Безбородько. – Да, Станислав Иванович, что-то ты умолчал о реальных шансах вырвать инструмент?

– Я говорил, Владимир Владимирович, прихват жёсткий, и к тому же, – Тихонов посмотрел в сторону насторожившегося Петухова, извиняюще развёл руками: надо, мол, куда денешься, – не знаю, когда Петрович заметил, но решение он принял правильное, укрепил прогнувшуюся подпорку. Метров на сто её ещё хватит, а там надо будет что-то решать.

– Какую подпорку? – круто повернулся Безбородько. – Почему не доложил?

– Не успел, Владимир Владимирович. Днём вчера перед прихватом обходил буровую, ну и заметил, что прогнулась… Труба подходящая была, Коробов приварил, а доложить не успел, забегался, сами понимаете…

– Я понимаю… Да я понимать ничего не хочу! – закричал Безбородько. – Ну, погоди, разделаемся с аварией, за всё у меня ответишь.

Выкарабкаешься из неё благополучно – сойдёт, а не выкарабкаешься – всё припомню… Так понял эту фразу Петухов.

Он согласно кивнул.

– Станислав Иванович, сколько ты там нефти насчитал на ванны?

– Кубов десять.

– Есть у вас? – сердито спросил главный инженер Петухова.

– Найдётся.

– Так чего стоишь? Давай, командуй, ты же мастер здесь…

Оставшись вдвоём с Тихоновым, Безбородько ещё раз посмотрел схему разреза, провёл ладонью по красному одутловатому лицу, вздохнул:

– Ну и подарочек сделал Петухов, – пожаловался он. – Лучший мастер, можно сказать, и словно подменили на этой седьмой. С подпоркой явно что-то темнит, бурильщика отпустил, когда в каждой вахте людей не хватает… Как думаешь, Станислав Иванович, спасём скважину?

– Гадать не умею, Владимир Владимирович. Хотелось бы, всё-таки за три тысячи ушли.

– С дочкой поладили? – перевёл разговор Безбородько, зная, что шестнадцатилетняя дочь Тихонова собралась замуж за студента-практиканта. И, не дождавшись ответа, сказал: – Дети сейчас взрослее нас, палец в рот не клади. Ума нет, а всё по-своему норовят… Ничего, образуется, я с этим донжуаном как следует поговорил… Тут вот тоже практикант – с дочкой мастера Сорокина гуляет, а ему чуть не каждый день от городской крали письма приходят. И она знает, а всё-таки ходит… Да «ходит» – не то слово, прилипла… Никакой гордости…