Книга Бераника. Медвежье счастье - Ива Лебедева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дети? Тут я осел, конечно. Поверил на слово инспектору, дескать, не впервые, не звери же вокруг, общество присмотрит. Попечителей найдут из уважаемых людей.
Когда хрупкая девушка с осанкой опальной императрицы с размаху влепила мне в лицо про ум, честь и совесть дворянина, я почувствовал себя не только подонком, но и последним идиотом.
Так стыдно мне не было с тех пор, как мать поймала меня, двенадцатилетнего, подглядывающим за соседскими барышнями в купальне. Маменька тогда отхлестала по щекам и заставила извиняться перед отцом тех девушек. Хорошо хоть, не перед ними самими — решили не травмировать нежные целомудренные души.
Всю дорогу обратно в комендатуру казалось, что щеки горят огнем, как после тех материнских пощечин, хотя Бераника Аддерли меня пальцем не тронула. У меня сложилось впечатление, что она просто побрезговала ко мне прикасаться.
Чер-р-рт! Сам мог бы головой подумать, а не позволять чувству мести и жажде узнать, наконец, всю подноготную гибели брата затуманивать мне мозги. Ехал обратно, и как пелена с глаз спала: что я, не видел раньше злобной жадности в глазах деревенского старосты? Или не знал, что в трактире, имея деньги, можно «снять девочку» из горничных? Даже совсем молоденькую?
Просто думать не хотел. Зациклился на своем и прохлопал ушами. А когда меня ткнули носом, разъярился до крайности — никто не любит чувствовать себя последним недоумком.
Понятно, почему постепенно злость на себя трансформировалась в злость на эту… на эту… откуда что взялось?! И где раньше было?
Неужели скотина Аддерли настолько запугал свою молодую жену, что она при нем ни глаз не поднимала, ни голоса не подавала, вот и смотрелась куклой?
— Веж! Опять задумался? — Дем толкнул меня в плечо и вышел на крыльцо. — Хватит киснуть, смотри, какое солнце! А какие девки румяные! Кровь с молоком! Не то что бледные немочи в столице, горничную ущипнуть не за что. У-ух!
Я мрачно покосился на Шилова. Кому что, а этому пышную девку подавай в любой ситуации. А мне ни на кого смотреть не хотелось — на душе кошки скребли.
Мы с поручиком медленно шли вдоль рыночных рядов, лениво прицениваясь то к румяным калачам в черных веснушках мака, то к горшку домашней желтоватой сметаны с прожилками масла на пенной шапочке.
Дем отпускал торговкам комплименты, перешучивался с молодыми девками, ну и у меня постепенно исправилось настроение. Не то чтобы оно стало радужным, но едкая досада немного отпустила.
Мы уже почти дошли до конца рынка и собирались поворачивать обратно к комендатуре, когда до нас донеслись какие-то скандальные вопли. Вроде староста орет?
— А там чего? — спросил Шилов, оборачиваясь на шум и с любопытством шевеля своим острым носом. Вот… не зря его в корпусе хорьком прозвали.
— Да нам какое дело, околоточный пусть разбирается, — поморщился я, но было поздно: поручиково любопытство уже потащило его в гущу толпы. Я недовольно дернул щекой и пошел следом.
Как чувствовал!
Неприятный, с какими-то злорадными привизгами голос старосты бил по ушам, пока заметившие нас деревенские бабы быстро расступались. Еще пара шагов — и я остановился как вкопанный.
Возле аккуратной на вид тележки, покрытой тканью, с разложенными на ней мелочами, загородив робко жмущихся за ее спиной детей, стояла вдова Аддерли. Все такая же прямая, со вскинутым подбородком и ледяным спокойствием в глазах, она смотрела на беснующегося перед ней здоровенного мужика и что-то негромко ему отвечала. Прочие бабы, сгрудившиеся вогруг, смотрели на собственного старосту сердито и испуганно, как на бешеного пса.
Слушать орущего жлоба было неприятно, я с досадой поморщился и уже хотел шагнуть к старосте, и тут женщина заметила меня.
— Господин лейтенант! — голос ее прозвучал одновременно вежливо и требовательно. — Мне нужна ваша помощь как мужчины и офицера. Надеюсь, вы уладите возникшее между мной и уважаемым старостой недоразумение!
Вежеслав Агренев:
У меня на секунду голос пропал от такой… наглости?
С чего эта дамочка взяла, что я буду ей помогать?
Нет, жлоб, который орет тут не своим голосом, — он мне отвратителен. Но она-то тут при чем?
Я уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но вдова Аддерли меня опередила:
— Я не сомневаюсь, что имперский офицер и человек чести не пройдет мимо женщины с детьми и не оставит ее без помощи и защиты, — глядя прямо мне в глаза прежним требовательным взглядом, выдала она.
И опять меня как ушатом помоев окатили! Да потому что она права! Черт возьми! Она женщина, попавшая в трудное положение не по своей вине! Причем женщина, которая не бросила чужих ей, по сути, детей и ради них отказалась вернуться в нормальный дом к родителям… Она как раз поступила как настоящая дворянка и человек чести.
А я последний подонок. Если тут еще чем-то возмущаюсь, пусть и про себя, и считаю себя при этом мужчиной.
Меня чуть не подбросило от злости. На самого себя и на нее… Да знаю! Знаю, что на нее злиться неправильно! А толку?!
И не помочь ведь не могу. Правильно она рассчитала, черт побери!
— Вот что… м-м-м… любезнейший, — холодно одернул я пыхтящего от ярости старосту. — Объяснитесь. Что вам понадобилось от этой женщины и ее детей?
Бабы вокруг одобрительно загудели — они явно поддерживали в этом вопросе свою товарку, тоже женщину, хоть и другого сословия. Но открыто выступать против старосты опасались — он здесь, в глуши, царь и бог. Такое с непокорной сделать может, что поневоле задумаешься.
— Вы, вашбродь, не по делу суетесь, вот вам круг святой! — забухтел староста, злобно посверкивая глазками то на Беран Аддерли, то на меня. — Здеся сельский торг! И нам тута бунтовщиков не надобно! А заступаться за покушателей — то дело недоброе, не офицерское, и…
— Ты, крапивное семя, думай, что языком поганым ляпаешь! — рыком вмешался поручик Шилов и так грозно навис своим небольшим росточком над бугаистым мужиком, что тот живо втянул голову в плечи и растерянно заморгал. — Ты, смерд, потомственным дворянам и офицерам указывать будешь, что им делать?! А ну пшел вон отсюда!
— Не серчайте, господин поручик, — староста хотя и пожух, а отступать не хотел. — Да только дело мое правое… право, сталбыть, имею! Не давало обчество ей поручительства и не даст никогда! — тут он так глянул на деревенских баб, что они аж попятились. — А без поручительства не могет она тута торговать и не могет!
— Я поручительство дам. Офицерское, — холодно процедил я, стараясь не смотреть на вдову Аддерли. — Этого более чем достаточно, не так ли?
Народ вокруг активно зашушукался, какая-то баба в задних рядах радостно хихикнула — старосту своего здешние, по всему видно, не очень любили. Сами против него не выступали, но поражение встретили скрытыми злорадными усмешками.