Книга Прелюдия к очарованию - Энн Мэтер

Санча заставила себя сосредоточить внимание на движениях виолончелиста, одного из трех музыкантов, игравших в ресторане. Граф впервые назвал ее по имени, и в его произношении, с едва уловимым, но вполне определенным акцентом, оно приобрело какое-то непривычное, чужеземное звучание. Санча почувствовала облегчение, когда вновь появился Джулио, который принес заказанный графом очень аппетитный рыбный суп.

Санча с притворным рвением принялась за еду и убедилась, что суп вполне приемлем для ее желудка. Сперва она не думала, что сможет вообще что-нибудь проглотить в том состоянии, в котором находилась, но, к счастью, граф, погруженный в свои мысли, перестал смотреть на нее с выражением оскорбительной снисходительности и чрезмерной доверительности.

За супом последовал фазан, начиненный овощами и ветчиной. Санче, которая еще никогда не пробовала фазаньего мяса, оно показалось очень нежным и вкусным. Ужин завершили фрукты, но Санча лишь отведала немного винограда и, подперев подбородок ладонями, опять сконцентрировала внимание на музыкантах.

– У меня, кажется, появился соперник, пользующийся вашей благосклонностью, – заметил граф Малатеста, положив руку на спинку скамейки сзади Санчи.

Официант принес кофе и коньяк для графа. Санча от коньяка отказалась.

Граф поднес бокал к губам, с наслаждением вдохнул тонкий аромат янтарной жидкости, пригубил и продолжал:

– Если вы и дальше будете так упорно смотреть на молодых музыкантов, они, чего доброго, вообразят, что вы желаете с ними познакомиться.

Санча резко отвернулась и уставилась, как слепая, на пустую кофейную чашку. Графу снова удалось заставить ее почувствовать себя в роли школьницы, которой сделали выговор.

Но вот он вздохнул, и Санча подумала, что ему, по-видимому, становится скучно в ее компании. Ведь в конце концов она не обладала ни опытом, ни утонченностью тех женщин, с которыми он, безусловно, привык проводить вечера, а ее наивность должна была показаться ему чем-то детским, неинтересным. Украдкой Санча взглянула на графа. Он как раз раскуривал манильскую сигару, лицо было невозмутимо. О чем он думал? Сожалел, быть может, о том порыве, который побудил его ждать ее у фонтана?

Санча подергала себя за прядь волос, и это нервное движение привлекло внимание графа.

– Если вы желаете… э-э-э… вымыть руки, дамская комната вон там, – проговорил он серьезно, и Санча ухватилась за эту возможность, чтобы побыть одной хотя бы короткое время. Пересекая помещение, она почувствовала на себе пристальный взгляд графа и надеялась, что юбка у нее не помята, а на колготках нет спустившихся петель.

В дамской комнате никого не было, и Санча, помыв руки, наложила свежую губную помаду – бесцветную и блестящую, – которая особо подчеркивала мягкое очертание полных губ. Затем она критически оглядела себя в зеркале. В глазах светилась едва заметная тревога, и у нее появилось смутное желание отыскать заднюю дверь, через которую можно было бы незаметно ускользнуть. Санча уже не сомневалась, что граф скучал, а ведь ничто не задевает так женского самолюбия, как очевидное свидетельство собственной непривлекательности и невыразительности.

Но сколько бы Санча ни фантазировала, вернуться в зал было необходимо, и она, смирившись с неизбежным, вышла из дамской комнаты.

Однако, минуя танцплощадку, она невольно замедлила шаги. Графа на прежнем месте уже не было. Только грязные кофейные приборы указывали на то, что они еще недавно сидели за этим столом.

Сердце у нее упало, краска, выступившая на щеках, когда она увидела, что граф исчез, пропала, лицо побледнело и как-то осунулось. Разве не сочувствие читала она во взглядах других посетителей ресторана? И не сострадание ли светилось в глазах двух молодых людей, сидевших там в углу? Санча чувствовала себя ужасно: прижав крепче сумочку, она пошла по проходу.

Оплатил ли граф Малатеста счет? Или ей придется самой это сделать? Лихорадочно она прикидывала в уме, сколько лир у нее может находиться в кошельке.

– Санча! – услышала она свое имя, произнесенное до боли знакомым, слегка грубоватым тоном, и, резко повернувшись, Санча с удивлением увидела графа, который, очевидно, догонял ее.

– Санча! Куда это вы направились? – возбужденно спросил он.

Радость ее при виде графа была так велика, что у нее даже немного закружилась голова, и она покачнулась. Желая поддержать, граф протянул руку, и Санча изо всех сил за нее ухватилась.

– Я… я подумала… вы ушли, – едва слышно прошептала она.

– О Санча! – Голос звучал жестко, но глаза были полны самых искренних чувств.

Без дальнейших слов граф повел ее к выходу. За дверью он не стал подниматься по лестнице, а, прижав Санчу к боковой стенке, стиснул руками ее талию.

– Вы хотели сбежать от меня! – проговорил он странно-напряженным тоном.

Санча только отрицательно покачала головой, его близость буквально парализовала ее. Весь вечер они постоянно, но, может быть, не с такой силой осознавали присутствие друг друга, и Санча чувствовала, что ей ужасно хочется, чтобы граф касался ее с той же страстностью, которая слышалась в его голосе.

– Куда вы направлялись, когда я вас остановил? – спросил граф. В этот момент он еще ближе придвинулся к Санче, пропуская сходившую по ступенькам группу молодых людей, которые, не обратив на обоих ни малейшего внимания, скрылись за дверью бара.

– На… Наверное, домой, – призналась Санча тихо.

– О Санча! – снова произнес он хрипло. – Вы ведь не подумали, что я вас бросил? Мне нужно было поговорить на кухне с Джулио, и это все. Когда я вышел и увидел, как вы куда-то спешите, я должен был вас остановить!

– Это… было… э-э-э… недоразумение, – выговорила, задыхаясь, Санча, с трудом подавляя желание положить ладони на шелковую рубашку и почувствовать, как под пальцами бьется его сердце.

– А если бы я действительно ушел, вас бы это огорчило? – глухо спросил граф.

Ухватив рукой два конца воротничка блузки, Санча стянула их вместе у горла. Она не знала, что ему ответить, и опасалась еще больше усугубить ситуацию, которая и без того сделалась угрожающей. Санча лишь как-то беспомощно покачала головой, а граф, внезапно взяв ее за плечи, наклонил голову и страстно прильнул губами к ее шее. Затем, разжав ее пальцы, все еще судорожно цеплявшиеся за воротничок кофточки, и оголив плечо, он стал целовать нежную кожу.

Санча одновременно почувствовала и радость и ужас. Пьянила мысль, что она у такого человека, как граф Малатеста, возбуждала желание целовать ее, но в то же время было страшно думать, что она имела дело с мужчиной, возможно, вдвое старше ее, который, вероятно, был уверен, что она охотно уступит его домогательствам.

Однако по мере того, как его губы продолжали ласкать нежную кожу плеча и шеи, руки Санчи соприкоснулись с шелковой тканью его рубашки, а потом ощутили упругость росших на груди волос.