Книга Блондинки моего мужа - Ирина Потанина

Глава четвертая,

новое дело детектива Собаневского провозглашающая

Первым делом меня отстегнули от наручников. Вторым — принесли кучу извинений. Третьим — чуть не нанесли Георгию тяжелые телесные повреждения за неправильную постановку задачи.

— Ну ты даешь! — по-девчоночьи хлопая глазами, сокрушался мужественный с виду полицейский. — Нельзя было предупредить, что тут жена может быть? Сказал, задержи того, кто там роется, — я и задержал. Так перед дамой подставить! Да тебе за такое по шее надо надавать! Был бы я помоложе — надавал бы, а сейчас уже гонору нет.

— Извини, — пожал в ответ плечами Георгий, — кто ж мог предположить, что Катерина сюда приедет.

— Опять я во всем виновата? — грозно возмущалась я, наливая всем кофе.

Оказалось, мой «тюремщик» явился к нам в квартиру по поручению Георгия и задержал меня исключительно из благих побуждений и по ошибке. Причем Жорик считал, что произошло это по ошибке «тюремщика», а сам «тюремщик» — по ошибке Жоркиной. Сойдясь на том, что виновата во всем я, мужчины набросились на меня с упреками.

— И вы, между прочим, тоже хороши! — говорил бывший тюремщик. — Отчего нельзя было по-человечески сказать, что вы — хозяйка квартиры? К чему придумывали каких-то блондинов?

— Кого она придумывала? — чутко отреагировав на последний вопрос, нахмурился Георгий.

— Я тебе потом объясню, — мило заулыбалась я, стараясь поскорее перевести тему. Отчитываться перед посторонним полицейским в своих личных методах поиска совершенно не хотелось. — Ты мне лучше подробно объясни, что значит этот бардак и отчего ты засылаешь к нам в квартиру полицию?

Выяснилось, что Георгий знал о бардаке заранее, потому что услышал, как злоумышленники договариваются устроить обыск в нашем офисе. Понимая, что опередить их не успеет, Георгий, недолго думая, позвонил своему старинному приятелю, работающему мало того что в полиции, так еще и в двух шагах от нашего дома. Приятелю Георгий ничего толком не объяснил, сказал только, что получил информацию о планирующемся на ближайшие минуты нападении на наш офис. Дескать, на детективное агентство Order готовится нападение! Срочно мобилизуйся и действуй! Попросил обезвредить преступников и дождаться его, Георгия, приезда. При этом сам Георгий тоже поспешил к месту предстоящего преступления. Спешил он, ясное дело, настолько, что даже не успел позвонить мне и сообщить, что жив-здоров.

— Так вот почему вы интересовались, что я здесь делаю? — с Жориком я решила рассориться и не разговаривать, поэтому завела беседу с полицейским.

Тот оказался на удивление корректным человеком. Пару раз потребовав от Жорика объяснений и получив категорические отказы, он молча развел руками и произнес загадочное:

— Ну, так теперь пеняй сам! Непрошеного и оказывать права не имею.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что он имел в виду. Пенять, видимо, нужно было не столько «самому», сколько самому на себя. А следующая фраза обозначала что-то вроде «Не имею права оказывать помощь, если не просят». Неудивительно, что Жорик во времена своей работы в полиции считался у них образцом красноречия. Сейчас он, кстати, понял товарища с полуслова.

— И не оказывай, — ответил Георгий.

— Надеюсь, ты не станешь глухаря вешать? — обеспокоился судьбой какой-то птицы собеседник. — Если будешь вешать — будь добр, меня забудь. Я это нападение официально оформлять не стану.

— Да-да, — успокоил его Георгий, — вешать не буду. И вешаться на шею тоже. Не нужно оформлять.

— Ничего же важного не пропало? — обратился блюститель порядка уже ко мне.

Получив от меня холодный утвердительный кивок, приятель Георгия недоуменно пожал плечами и попрощался.

— Спасибо тебе! Огромное! — на удивление приветливо кричал вслед товарищу Жорик. — И за попытку оказания помощи, и за отсутствие лишних вопросов, и за задержание жены с поличным. Заходи к нам как-нибудь. И не по делу, просто в гости.

Едва за приятелем затворилась дверь, Георгий тут же посерьезнел:

— И что это за блондина ты разыскивала?

Похоже, мой блондин и впрямь интересовал Георгия. Неужто ревность? Надо же, после стольких лет совместной жизни… Мне вдруг сделалось так чертовски приятно, что аж стыдно стало. Я даже передумала обижаться.

— При чем тут блондин? — улыбнулась я. — Не до того сейчас! Расскажи лучше, что с тобой было, кто устроил на нас налет и что этому кому-то было нужно.

— Меняюсь на блондина! — категорично заявил Жорик.

Я почувствовала у себя в руках почти осязаемые ниточки для манипуляций.

— Отдам тебе блондина, только с условием, что ты к обещанному еще добавишь точное и правдивое изложение происхождения Машки.

— Какой такой Машки? — опешил Георгий. — Ты, часом, с ума не сошла от нервных перенапряжений? О каком еще происхождении ты говоришь? О родословной, что ль?

— Нет. Ты слишком мало вчера рассказал. И все как-то неубедительно. Хочу точно знать, откуда она взялась в нашем доме.

— Какая еще «она»? — Георгий принялся дико озираться. — Здесь еще кто-то есть?

— Да не в этом доме, а на даче. «Она» — это Машка, Мария, блондинка, которую ты вчера к нам принес.

— А-а, — Жорик облегченно вздохнул, — напугала ты меня. Думаю, кого еще сюда нелегкая занесла? Ладно, все равно, чувствую, придется за это дело серьезно браться, так что от подробностей не уйти.

— Нет! — я вдруг вспомнила свой изначальный настрой. — Никакого дела! Никакого «серьезно браться»! Мы же в отпуске! Ну, спас девочку, и все! Теперь нужно помочь ей скрыться от кровожадного братца, и дело с концом. У нее в столице — и жилье, и работа. Зачем дальше лезть?

— Понимаешь, — Георгий многозначительно сдвинул брови, подчеркивая важность произносимого, — есть у меня подозрение, что против Марии действуют люди, с которыми я совсем не прочь сразиться. Кроме того, они нанесли мне личное оскорбление! Похитили, унизили! Я должен принять вызов. Я просто обязан передать их в полицию. Лучший способ связать им руки.

— А на дуэль вызывать не пробовал? — вскипела я. — Жорик, в твоем возрасте уже давно пора спокойно реагировать на поступки людей. Нельзя всю жизнь оставаться вспыльчивым мальчишкой! — я упивалась воспитательным процессом, забыв, что именно это трогательное ребячество и люблю в Георгии больше всего. — Какое такое «личное оскорбление» стоит угробленного отпуска? И что значит «давно хотел с ними сразиться»?!

— Я пытаюсь рассказать, а ты перебиваешь! — Георгий с обиженным видом выпятил подбородок. — Хотя, знаешь ли, несколько унизительно вдаваться в такие подробности. Ты должна просто верить мне на слово. Раз я говорю о требующем сатисфакции личном оскорблении, значит, таковым оно и являлось.

— Ты остановился на «я пытаюсь рассказать», — напомнила я.