Книга Пусть он останется с нами - Максуд Ибрагимбеков

Секретарша приветливо поздоровалась с нами и сразу пропустила к папе. Я в первый раз увидел его кабинет. Это была очень большая комната с двумя кондиционерами в окнах, с большим портретом Дзержинского над письменным столом. А на столе, так же как у нас дома, стояло два телефона. Когда мы вошли, папа разговаривал с каким-то человеком. Он, не прерывая разговора, кивнул нам головой и показал на кресла. Я сперва не узнал этого человека, но Вовка толкнул меня локтем, и я тогда его узнал. Это был дрессировщик из цирка — укротитель львов. Я присмотрелся, он и впрямь был похож на Димкиного отца. Вблизи сходство просто в глаза бросалось. Он был очень расстроен и показывал папе какие-то бумаги. Мы сразу поняли, что речь идет о львах, и стали внимательно слушать.

— Вот акты о передаче двух львов зоопарку вашего города, — сказал дрессировщик, показывая папе эти бумаги. — Я им передал, они их погрузили в свои передвижные клетки и оставили до утра на территории цирка. Прошу вас обратить внимание на тот факт, что львы сбежали из клеток, принадлежащих зоопарку. Я не виноват в том, что они предоставили неисправные клетки, и ответственности за это никакой нести не должен.

— Вас никто ни в чем не обвиняет, — сказал папа, на акты он даже не посмотрел. — А почему вы решили передать этих львов нашему зоопарку?

По-моему, дрессировщику очень понравились папины слова о том, что его никто ни в чем не обвиняет: у него даже голос изменился, стал неторопливым и даже уверенным.

— По чисто профессиональным причинам. Львы эти абсолютно здоровые и молодые. Видите ли, в чем дело, считается, что звери из породы кошачьих вообще очень трудно поддаются дрессировке. Вы были на нашем спектакле?

Папа отрицательно покачал головой.

— Жаль. Вы бы увидели, что в общем вся группа львов может считаться вполне успешно прошедшей обучение и дрессировку. Несмотря на то, что я их принял сравнительно недавно. Только эти два сбежавших льва не поддавались никакой дрессировке. Главным образом из-за их очень злобного и, я бы сказал, коварного нрава... Перед тем как приехать в ваш город, мы гастролировали в Баку. Так вот там они набросились без всяких к тому причин на моего ассистента, и нам удалось спасти парня только чудом. Он до сих пор лежит в больнице.

— Почему же вы их не отдали в бакинский зоопарк?

— Мы предлагали, но они отказались, у них есть две пары прекрасных берберских львов.

— Как вы думаете, — спросил папа, — на воле они представляют большую опасность для людей?

Дрессировщик кивнул головой.

— Да. У них вообще нрав свирепый, а теперь, когда они раздражены непривычной обстановкой, голодны и напуганы, я думаю, они представляют очень большую опасность, особенно с наступлением темноты. А в чем ваша задача, товарищ полковник? Вы хотите их поймать?

— Моя задача, — сказал папа, — только в том, чтобы любой ценой предотвратить возможность хоть одной человеческой жертвы в городе. Вы нам можете чем-нибудь помочь?

Дрессировщик подумал и пожал плечами:

— Мне кажется, что нет. Сейчас в них пробудились все инстинкты, и если даже в них что-то и оставалось от школы дрессировки, то теперь это бесследно исчезло. Считайте, что вы имеете дело с дикими зверями.

— Ладно, — сказал папа. — Извините за беспокойство.

Сразу же после ухода дрессировщика в кабинет вошел военный в форме капитана, он отдал папе честь и сказал, что он и его рота автоматчиков прибыли в его распоряжение. Папа встал и сказал капитану, что надо немедленно ехать. Он уже выходил из-за стола, когда увидел нас. По-моему, он совершенно забыл, что мы находимся в его кабинете.

— Да, — сказал он. — Вы, ребята, по какому поводу?

Вовка встал и подробно рассказал папе о нашем решении вести дневник. Вовка говорил очень торжественно и в конце попросил, чтобы папа разрешил нам принимать участие во всех делах, связанных со сбежавшими львами. Вовка говорил очень здорово.

Папа Вовку послушал внимательно и нажал на столе кнопку, а потом сказал нам, что это дело недетское, опасное и что мы сейчас все должны отправиться по домам и из дому до завтра не выходить. Он еще говорил нам это, когда в кабинет вошла секретарша, это он ее, оказывается, звонком вызвал, она вошла и встала в дверях.

— Я вас прошу, — сказал ей папа, — вызовите машину, и пусть детей развезут по домам. Всего доброго. Я домой приду поздно, — это он уже сказал только мне.

Мы даже слова не успели сказать, а он уже вышел. Все мы растерялись, даже Вовка. И у всех настроение испортилось, но больше всех, конечно, у меня. Мне даже на ребят было стыдно смотреть. Лучше мы бы сюда и не приезжали. Мы спустились вниз, а там нас уже ждала машина. И за рулем был не дядя Толя, а какой-то совершенно незнакомый шофер. Мы сели в машину и сказали, чтобы он нас отвез в школу, а он покачал головой и говорит:

— Приказано развести по домам.

Мы ему объясняем, что нас в школе ждут, а он хоть бы что. «Не положено» и все. Сперва меня отвез, а потом Вовку.

А я ехал и думал: как же я завтра появлюсь в школе? Всю дорогу мы все молчали. Я думаю, что у меня никогда в жизни не было такого плохого настроения, как в этот вечер, потому что я окончательно понял, что мы с отцом совершенно чужие друг другу люди, хоть бабушка и говорит, что у нас общая, родная кровь. И мне стало совершенно безразлично, что он меня не любит, потому что я сам понял, что я его теперь совершенно не люблю. И думаю о нем со злостью. И я твердо решил, что уйду из дому. Хотела же моя бабушка после смерти мамы переехать в Москву. Она же только из-за меня осталась здесь. А зачем же ей теперь здесь оставаться, если я не хочу жить с отцом? А я точно не хочу жить с ним в одном доме! Я решил уехать в Москву к тете, и чтобы вслед за мной переехала бабушка. Прекрасно проживем сами. Я через два года на работу устроюсь, девятый и десятый вполне могу окончить в вечерней школе. А Ленка окончит школу, тоже в Москву приедет, вместе в институте с ней будем учиться. В этот вечер я очень рано пошел спать. Даже телевизор не стал смотреть, хоть бабушка мне и сказала, что в половине девятого будут показывать фильм «Граф Монте-Кристо».

Среди ночи я просыпаюсь очень редко. Чаше всего стоит мне только лечь в постель, как я засыпаю, и сразу вслед за этим слышу, что меня будит бабушка. А это значит, что уже наступило утро и мне пора одеваться в школу.

А в эту ночь я проснулся, потому что услышал сквозь сон какие-то необычные звуки. Сперва я подумал, что мне послышалось. Я даже некоторое время после того, как проснулся, продолжал так думать, потому что больше не раздалось ни одного звука, сколько я ни прислушивался. Только спустя некоторое время издали донесся свисток паровоза и пыхтение. Это маленький маневровый паровозик, наверное, перегонял какой-нибудь товарный состав. Днем его ни за что не услышишь — железная дорога проходит очень далеко от нас, на другом конце города, а ночью, оказывается, когда вокруг все тихо, его слышно. Я решил, что во сне услышал, как он свистит, и совсем было собрался опять заснуть, как где-то, очень далеко, раздался тот же звук, теперь я знал это точно, который я услышал во сне. Это было рычание! Даже не рычание, а рев, очень злобный и вместе с тем какой-то жалобный. Я сразу же догадался, в чем дело, и, выскочив из кровати, подбежал к окну. Я услышал глухие, но отчетливые звуки выстрелов, по-моему, стреляли из автоматов, и голоса людей. Потом раздался еще раз звериный вопль и сразу же оборвался. Все-таки этих сбежавших львов отыскали и застрелили. Я только никак не мог представить, где это происходит, даже не сумел определить, в какой стороне — казалось, что звуки доносятся со всех сторон сразу.