Книга Черный Лев - Джуд Деверо

– Нет, эта щиколотка не слишком кривая.

– Совсем не кривая!

– Может, и нет, но в таком случае сильно отличается от второй, которая, на мой взгляд, как-то неестественно согнута.

– Это что такое? – прогремела Люси, возникшая словно из воздуха. – Так и знала, что нельзя оставлять эту девчонку! Молодой человек, немедленно отпустите ее и оставьте эту комнату! Я не позволю таких игр в своем присутствии!

– Люси, мы жених и невеста.

Может, старушка и удивилась, но ничем этого не показала.

– Ну, пока свадьбы не было, вы, миледи, остаетесь на моем попечении. Молодой человек, оставьте в покое ее ногу и уходите.

Ранулф снял Лайонин с колен и наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Я не допущу ничего подобного! У вас впереди целая жизнь. Нет смысла слишком рано уставать друг от друга!

Ранулф покорно шагнул к двери, но смех Лайонин остановил его:

– Как насчет твоих угроз, Лев? Неужели не выполнишь? Она лукаво кивнула в сторону открытого окна. Ранулф взглянул на Люси, спешившую закрыть ставни, и поморщился:

– Я не настолько силен. Может, стоит позвать на помощь всю «черную стражу»? И коня, и…

Смех Лайонин догнал его, когда он спускался по лестнице.

– Ну разве он не великолепен, Люси? Самый добрый, милый…

– Да-да, – нетерпеливо бросила служанка, почти не слушая девичьей болтовни и торопливо прибирая комнату.

– И у него абсолютно совершенное тело! Люси уронила одежду.

– Леди Лайонин! Вы забываетесь! Вас научили приличным манерам… а вы ведете себя как женщина… легкого поведения!

Лайонин с притворной наивностью посмотрела на нее:

– Ты о чем, Люси? Я лишь имела в виду, что он настоящий рыцарь!

Люси покачала головой, сообразив, что снова попалась на удочку. К счастью, прозвенел гонг к обеду, и они спустились вниз.

Лайонин невольно гадала, сколько лет пройдет, пока сердце перестанет биться сильнее при виде Ранулфа. Он стоял спиной к ней, разговаривая с сэром Томпкином, который был ниже его на голову. Но Ранулф ощутил ее присутствие, обернулся и протянул ей руку. И не выпустил, даже когда сэр Томпкин нахмурился и вернулся к столу.

– Похоже, он ужасно сердит, поскольку много лет пытался выдать за меня одну из своих злосчастных дочерей, – шепнул Ранулф.

Они уселись за высокий стол, и слуга положил перед ними краюху каравая.

– Сэр Уильям сказал, что после ужина будет подписано брачное соглашение. Уверена, что хочешь провести со мной остаток жизни? Доверить мне свое благополучие?

– Больше чем уверена. Это ты должен опасаться, – заявила она, жуя кусочек солонины.

– И какая скрытая угроза ожидает меня? – нахмурился Ранулф.

– Я, разумеется. Обо мне ты знаешь мало. Разве только то, что у меня прямые ноги. Но о моем характере ты понятия не имеешь.

– Насчет ног я все еще сомневаюсь. Расскажи-ка о своих недостатках.

– О, они ужасны. Мама твердит, что я слишком тщеславна.

– И не без основания.

– И я часто веду себя не подобающим леди образом и говорю все, что придет в голову…

– Весьма прискорбно.

– Не смейся надо мной, Ранулф де Уорбрук! У тебя тоже не счесть уязвимых мест!

Ранулф не сдержал улыбки:

– Меня называют отродьем сатаны, а ты смеешь предполагать, что у меня есть какие-то изъяны?

– Уверена, что прозвище сослужило тебе хорошую службу во время войны, – беспечно отмахнулась девушка, – но не ты виноват в том, что тебе его дали.

– А что ты видишь плохого в моем характере?

– Чрезмерную гордость, вернее, заносчивость. Есть и другие недостатки, но этот – худший.

Он поспешно поцеловал ее в щеку, но тут же вспомнил, где находится, и выпрямился.

– Гордость – наименьший из моих пороков.

Лицо его мигом отвердело, на глазах становясь каменным.

– Ты моя, – мрачно объявил он, – и отныне не смей даже смотреть на других мужчин. Помни это.

Она ответила сияющей улыбкой.

– О, это очень простая просьба, ибо за все свои семнадцать лет я никогда не смотрела ни на одного мужчину как на мужа… пока не встретила тебя. Вряд ли я когда-нибудь еще найду такого, который придется мне по душе.

– Тебе всего семнадцать? Ты моложе, чем я думал. Девушка весело рассмеялась:

– Я клянусь тебе в вечной верности, а ты удивляешься моему возрасту! Вряд ли захочешь ответить мне тем же, поскольку едва не вдвое старше меня. Да ты и кажешься глубоким стариком. Сомневаюсь, что ты переживешь эту зиму.

– Ах ты, дерзкая девчонка! Да знаешь ли ты, что Черный Лев еще до обеда съедает трех таких, как ты?!

Не обращая внимания на окружающих, бросавших любопытные взгляды на парочку, девушка прижала палец к его нижней губе.

– Не нахожу этот способ умереть таким уж жутким, – мягко заметила она.

Вместо ответа он укусил ее за палец, да так сильно, что она едва не вскрикнула от боли.

– Разве тебе не известно, что именно мужчина должен ухаживать за женщиной? Веди себя прилично и ешь обед. Боюсь, я навсегда потеряю уважение своих людей, после того как одна противная девчонка два дня подряд делала со мной все, что хотела!

Девушка с радостью повиновалась и стала есть. Только сейчас она осознала, что все это время менестрель пел протяжную балладу.

После обеда, когда столы разобрали и козлы вместе со столешницами поставили у стен, отец Хьюитт принес чернила и перья, а заодно и пергамент, и разложил на маленьком столике у очага. Стороны быстро договорились об условиях. Сэр Уильям поставил подпись на брачном договоре, а вот Ранулф медлил. Старый священник положил руку на плечо молодого человека.

– Вы не уверены, милорд?

– Просто вспомнил нечто подобное, уже бывшее в моей жизни, – загадочно ответил тот и решительно, размашисто расписался.

– Теперь настало время обмена кольцами и поцелуями. Леди Лайонин, насколько я знаю, у вас уже есть кольцо?

Девушка дрожащими пальцами надела золотое кольцо на безымянный палец его левой руки, той, что ближе к сердцу.

– У меня нет… – начал было Ранулф, но тут же, просияв, сунул руку под плащ, отстегнул от пояса кожаный мешочек и высыпал содержимое на стол: несколько монет, драгоценные камни, среди которых был огромный рубин, три железных ключа и комок свалявшейся шерсти. В комке оказалось золотое кольцо с двумя сплетенными руками, символизировавшими единство, и солнцем и луной, обозначавшими крепкий брачный союз. Сверху красовались три изумруда.