Книга Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - Патриция Мойес

– Нет, – сразу ответила Рамона. – Он был наполовину пуст.

– И вы не знаете, сколько таблеток могло пропасть?

– Конечно, нет. Я же их не считаю. Они ведь не ядовиты – успокоительные и снотворные.

– Но в больших дозах ядовиты, – заметил Генри.

– Я не принимаю их в больших дозах, – возразила Рамона. – Если Вайолет так говорит, это с ее стороны очень нехорошо.

Наступило слегка напряженное молчание, нарушенное покашливанием Джорджа Мансайпла. Он сказал:

– Извините, Тиббет, что не можем вас пригласить к ленчу, но Вайолет несколько замотана, как вы понимаете…

– Конечно, понимаю, майор Мансайпл. Ни за что бы не стал сейчас предоставлять ей лишнюю работу.

– Но мы ждем вас на похороны, естественно. И я надеюсь, что потом вы с женой поедете к нам. Просто на чай.

– С удовольствием. Это очень любезно с вашей стороны, – сказал Генри.

Когда инспектор повернул свой большой «уолсли» на подъездную дорожку Крегуэлл-Грейнджа, Мод с Джулианом и епископом уже приехали. Генри собирался, доставив Мансайплов домой, ехать сразу в «Викинг», но майор был непреклонен. Еще раз многословно объяснив невозможность для Вайолет сейчас пригласить гостя к ленчу, он тем не менее заставил инспектора – другого слова не подобрать, – выпить в Грейндже предобеденный аперитив. В конце концов Генри понял, что на споры у него уйдет больше времени.

Дом был неузнаваем. Сквозь открытые двери кабинета были видны штабеля собранного «хлама» – пестрое собрание старых одежд, безделушек, абажуров, книг, кухонной утвари, детских игрушек. Нашлась даже старая потрепанная детская коляска. Часть хлама вываливалась в холл, и портрет Директора был сейчас задрапирован разными шарфами ручной вязки.

Из гостиной вышла Мод и, оглядев беспорядок, сморщила нос.

– Ужас, правда? – спросила она. – И так каждый год. Миссис А. покупает старую шляпку миссис Б. – такую, что на чучело надеть стыдно, – чтобы сделать взнос в Фонд церковной крыши или какой-нибудь еще. На следующий год миссис Б. приносит ту же самую шляпку в качестве хлама, и ее покупает миссис В… и так далее. Сейчас эта шляпка уже просто ритуальный предмет. Насколько было бы проще, если бы люди просто давали деньги и не занимались этими глупостями. Но нет. Праздник всегда был и будет. – Мод улыбнулась: – В гостиной уже не так плохо: джемы, варенья, пироги. Некоторые даже очень хорошие. Я только боюсь, как бы их все не съели по ошибке на поминках тети Доры. – Девушка добавила уже серьезно: – Обидно, что ее там не будет. Она такие вещи очень любила – хорошие похороны и приличный чай после них. Заходите.

Эдвин уже устроился в гостиной со стаканом пива и изучал кроссворд в «Таймс». Он расчистил себе место среди банок джемов, варений и пирогов, устроился в любимом кресле, обращенном к эркеру, и повернулся к комнате спиной. Когда вошли Мод и Генри, епископ даже не поднял головы.

– Шерри, виски или пиво? – спросила Мод.

– Шерри, если можно, – ответил инспектор.

Он смотрел, как девушка подошла к столику, сдвинула какие-то варенья и стала возиться с графинами и стаканами. Генри вдруг очень ясно представил себе, как Мод работает у себя в лаборатории: в белом халате, ловкая, умелая, знающая, уже не хорошенькая хрупкая девушка, а высокопрофессиональный ученый – хладнокровный и несентиментальный.

Бесстрастный и отстраненный ученый обернулся и сразу снова превратился в Мод Мансайпл – миниатюрную, белокурую, очаровательную. Протянув бокал, она сказала:

– Сухой шерри.

Потом взяла другой бокал и продолжила:

– Наверное, нужно выпить в память тети Доры. Она очень любила иногда пригубить чего надо.

– За тетю Дору, – сказал Генри, поднимая стакан.

– Аминь, – добавила Мод.

– Ерунда и чушь, – сказал вслух Эдвин и перевернул страницу с отчетливым шуршанием.

– Красивые хризантемы, – сказал инспектор. – Они из сада?

Девушка несколько смутилась.

– Нет, – ответила она. – У нас с ними никогда не получалось. Что-то с почвой не то.

– Но они же для тети Доры? – спросил Генри.

Снова едва заметная пауза, и Мод ответила:

– Не обязательно спрашивать в обход. Да, я их купила в Кингсмарше и сама расставила. Да, это традиционные цветы траура. Не забывайте, я же год жила в Париже. У меня было чувство: надо что-то сделать.

– И никто, кроме вас, так бы не поступил?

– Всем остальным… – начала она и остановилась. – Я очень любила тетю Дору.

– Да, – сказал Тиббет. – Я это знаю.

Вошли Рамона, Клод и Джордж Мансайпл, освободившись от бесформенных пальто, вязаных шарфов и шапок, которые сочли подходящей одеждой для присутствия на дознании. Мод снова занялась напитками, и когда все были ими обеспечены, вышла через стеклянную дверь навстречу Джулиану, бесцельно прогуливавшемуся по саду.

– Как ваш гербарий, мистер Тиббет? – спросила Рамона.

Генри быстро и лживо ответил:

– Собираю, леди Мансайпл. Ничего пока особо интересного. Лютики и прочее в этом роде.

Лицо собеседницы просветлело в одобрении.

– В каждом собрании должна быть паства, а не только проповедник, – сказала она. – Вашим самым драгоценным находкам понадобится общество лютиков и ромашек, чтобы они ярче сияли при этом контрасте. Не сомневаюсь, что вы будете и после отъезда отсюда продолжать заниматься коллекцией.

– Я очень постараюсь, – ответил инспектор.

Он не стал упоминать, насколько флора Челси скудна.

Джордж в это время говорил Клоду:

– Нет смысла пытаться это объяснить мне, Клод. Тебе пора бы уже это знать. У меня мозги работают не так, как…

– Квантовую теорию, – перебил Клод, – без малейших усилий усваивают студенты с птичьими мозгами. Не вижу никаких трудностей…

– Клод, это очень несправедливо, – сказала Рамона суровым голосом.

– Что именно?

– Унижение птичьих мозгов. Ты не хуже меня знаешь, что многие птицы обладают очень развитым мозгом.

– Верно, дорогая, – согласился он. – Очень точно подмечено. Многие идиомы некорректны, хотя и красочны. Ладно, если я скажу «с куриными мозгами», ты, надеюсь, согласишься, что эпитет заслуженный.

– Куриные? – спросил епископ из глубины своего кресла. – Опять курятина? Вайолет становится несколько расточительной.

– Речь о куриных мозгах, Эдвин, – проговорила Рамона еще отчетливее обычного.

– Куриные мозги? Что за изыски? – Заинтригованный епископ положил газету на колени и развернулся в кресле лицом к обществу. – Куриную печенку я часто ел, даже в Буголаленде. Но куриные мозги – никогда. На приличную порцию требуется наверняка больше одного. Скорее всего, ты имела в виду телячьи мозги.