Книга Меч Севера - Люк Скалл

— Ты знаешь, — сказал Кейн, — в неудаче нет ничего стыдного. И бояться — не стыдно. Кое–кто сказал мне однажды: подчини себе страх. Преврати его в оружие.

— Мое тело — это мое оружие, — сказала Яна, хотя прозвучало это гораздо менее уверенно, чем во время первой их встречи.

Она еще молода, напомнил себе Кейн. Она могла говорить на шести языках, и быть мастером Единения, и агентом одного из самых могущественных лордов–магов Конфедерации, которого ее народ называл Чародеем–Императором, но она все еще постигает, кто она на самом деле.

Он откашлялся.

— Мне кажется, что ты можешь скрывать свой страх лучше, чем кто бы то ни было. Преврати его в свой меч, и свой щит, и свою броню. Сделай из него такое, чтобы ничто не смогло его пробить.

Похоже, Яна размышляла над его словами.

— Спасибо, — сказала она. — Желаю тебе удачи. Я бы хотела помочь тебе в твоей войне, но мне нужно доставить весть Императору. Гхолама необходимо остановить.

Кейн кивнул и попрощался с жительницей Нефритовых островов. Он увидел, что Таран сидит на снегу, уставившись в никуда. Бродар собирался оставить его в покое, но у бывшего Хранителя был такой расстроенный, печальный вид, что Кейн не смог пройти мимо.

— Отряд Карвера направляется на север, чтобы присоединиться к армии, после того, как они закончат набирать здесь воинов, — сказал Кейн. — Ты идешь с ними?

— Думаю, да.

— Хочешь умереть?

— Мне следовало умереть в Красной долине. Никогда не мог справиться со своими демонами. Думаю, я мог бы с таким же успехом умереть, сражаясь с другими демонами. Теми, что попроще. Может, увижу снова свою дочь перед концом. Может, и нет. Думаю, ей все равно — выйдет так или иначе.

— Твоя дочь. Это был твой ответ в Красной долине, когда я задал тебе тот же вопрос, что и ты — мне.

— Да, — сказал Таран. — Я помню.

— А как ее имя? Ты же знаешь, у меня с именами всегда было неважно.

Таран поднял на него взгляд.

— Илландрис, — ответил он.

Прошло несколько секунд, двуручный меч Кейна выпал из его бессильных пальцев, и он осел на колени в снег.

ПРАВДА ЖЕЛЕЗА

Буран становился все сильнее, пронизывающий холод забирался под его доспехи и заставлял стучать зубами, несмотря на толстый плащ, в который он плотно завернулся, и опущенный капюшон. Он ненавидел зиму. Он ненавидел эту страну. Боги, как он ненавидел эту страну!

«Зачем я вернулся?»

Это больше не имело значения. Он покидал ее, возвращался к цивилизации, и к чертям Герцога и его людей. Если они его обнаружат, что ж, он их убьет. Он — рыцарь. И пусть эти ничтожные псы узнают, почему он заслужил некогда имя Властелина Меча.

Ему каким–то образом удалось пробраться через расположение противника. Воины Зеленого предела стояли лагерем и были готовы выступать на Сердечный Камень, но, будучи непрофессионалами в военном деле, оставили бреши в своих боевых порядках, достаточно большие, чтобы он смог беспрепятственно проскакать на своем коне. Они не пытались его остановить. Несомненно, они просто ошибочно приняли всадника в плаще за одного из своих. Он улыбнулся за своим забралом. Еще несколько миль, а там — манящие Зеленые Дебри. Вскоре он окажется за пределами этого адского места, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.

Внезапный порыв ветра осыпал его снегом. Его конь фыркал и пытался уклониться от бури, и сэр Мередит, изрыгая проклятия, злобно дергал поводья. Если пурга усилится, дальше, чем на несколько футов перед собой, ничего не увидишь. К счастью, чуть поодаль в кружащемся снегу возник одинокий сельский домик. Окно светилось манящим огоньком, и рыцарь, взяв лошадь под уздцы, завел ее в маленькую конюшню сбоку у дома. Затем постучал в дверь.

Когда она отворилась, за ней оказался старик с копной белых волос, ниспадающих вокруг лысеющей головы, и тростью, крепко сжатой в подрагивающей руке. Он прищурился тусклыми глазами на рыцаря, который отнюдь не склонен был терпеть этот осмотр, стоя под леденящим ветром со снегом.

— Кто ты? — спросил сэр Мередит, старясь не стучать при этом зубами.

— Меня зовут Себ, — ответил дед. Поколебавшись немного, он отошел в сторону и указал тростью внутрь дома. — Неподходящий вечер для езды верхом. Заходи, а я скажу Дренне, чтобы принесла тебе теплого рагу.

Сэр Мередит хмыкнул и, войдя в комнату с очагом, уселся у огня. Минутой позже молодая женщина, вероятно, дочь старика, судя по ее простому лицу, вошла и робко встала рядом с ним, сжимая в руках дымящуюся глиняную миску. Сэр Мередит откинул капюшон и, сняв шлем, бережно положил его на пол.

— Давай это сюда, женщина. Не стой там, вытаращив глаза.

Женщина поставила миску. Нахмурившись, сэр Мередит уставился в нее.

— Где ложка? — спросил он. — Думаешь, я полезу лицом в эту несъедобную пакость, как какое–то животное с фермы? Принеси мне вина!

— У нас… у нас нет вина. У моего мужа есть медовуха в задней комнате. Я… я могу принести, если тебе угодно.

Сэр Мередит резко кивнул и проводил взглядом вихляющиеся бедра бабенки, которая ушла в другую комнату. Она вернулась с кружкой медовухи, расплескав немного на пол трясущейся рукой. Он выхватил у нее кружку и, подняв к губам, сделал длинный глоток.

— Тьфу! — Он выплюнул омерзительную жидкость прямо на потрясенную женщину, а затем швырнул глиняную кружку через всю комнату, и та разбилась о дальнюю стену. — Пытаешься отравить меня, тупая стерва?

Из–за двери донесся стук. Это был старик, Себ, его трость отбивала яростный ритм.

— Негоже гостю так вести себя. Это — бесстыдство, прийти сюда и разговаривать так с моей дочерью. Я попрошу тебя уйти.

Сэр Мередит в один миг оказался на ногах и бросился к старику, который, защищаясь, поднял свою жалкую трость. Рыцарь вырвал ее из руки Себа и, ударив старого дурня сбоку по голове, сбил его на пол.

— Папа! — Дочь Себа бросилась к нему, но сэр Мередит быстрым ударом тыльной стороны ладони отправил ее на пол.

Он тяжело дышал под своими доспехами, старая ярость будоражила мрак, скрывавшийся внутри него. Они посмели непочтительно отнестись к нему, эта семейка козотрахателей? Словно недостаточно было колкостей Шранри. Словно того, как унижал его король тогда, на холме, было тоже недостаточно. Он устал от того, что к нему относятся с презрением. Пришло время дать суровый урок.

Он сделал шаг к рыдающей женщине, но в эту минуту какое–то личико выглянуло из–за другой двери, и малыш сделал было шаг в комнату. — Мама! — крикнул он, но его остановила рука, вытянувшаяся из–за двери, и вперед вышел бледный мужчина.

— Уходи отсюда, — попросил он дрожащим голосом. — Пожалуйста. Мы ничего тебе не сделали. Моя Дренна просто старалась, чтобы тебе было приятно в нашем доме.