Книга Курчатов - Раиса Кузнецова

Состоялось наше заседание в январе 1951 года. После этого заседания решили готовить проект постановления правительства. И засели. Кто засел — Явлинский, Головин, Андрианов, Лукьянов, Осовец. Вот в таком составе. А Игорь Васильевич тогда правил, а мы тем временем писали постановление правительства. Тогда уже поняли, что-то никак с энергетикой не выходит, и задумали, что нам нужны конденсаторы, магнитные накопители (тогда сверхпроводящие не существовали).

В первых же вариантах реактора мы с Сахаровым обсуждали это, и он предложил к этому времени медную оболочку для удержания токов Фуко, а Михаил Александрович (Леонтович. — Р. К.) спустя несколько месяцев повел точные расчеты самой идеи. Удержание токов Фуко принадлежит Андрею Дмитриевичу, а эти расчеты оболочек с разрезом — Михаилу Александровичу. Все это было предложено сложно. Это был февраль — март 1951 года. И, значит, составили проект постановления, в котором нужно было Серпуховской завод сильно развить по конденсаторному строению и дать там разную аппаратуру, заказать на трансформаторном заводе железные ярма и всякую всячину. Отослали проект в Совет министров. Курчатов в то время обладал правами министра, мог прямо сам подписывать письма как к Берии, так и к Сталину (с проектом постановления), что он и сделал, не теряя времени. В марте… отослали. У меня существует дневник по датам, когда это письмо было отослано, когда сидим, ждем, когда волнуемся. Проходит март, из Кремля никакого вызова нет, ответа нет на нашу посылку. Наступает апрель. Вот уже прошел месяц, а постановление еще, так сказать, не подписано. В это время, в апреле месяце, случилась вот эта самая публикация (Рихтера) и примчался Дмитрий Васильевич Ефремов в кабинет к Игорю Васильевичу с радостной вестью: „Вот, смотрите, там уже есть нейтроны от термоядерной реакции в газовом разряде у этого Рихтера, как хорошо, что мы уже послали свои бумаги в правительство. А то бы нам досталось. Вот там уже результаты, а вы чикаетесь, еще сообразить не можете, что делать надо. А мы уже успели“.

Игорь Васильевич говорит: „Давайте сейчас немедленно доложим Берии о сообщении из Аргентины“. Сам позвонил ему. Через три дня нас вызвали в Кремль. Кабинет Лаврентия Павловича. Сцена такая: приемная, где всегда на ногах, никогда не садящийся его адъютант у дверей. Нас приглашает Лаврентий Павлович. Мы входим. Справа от двери у окна за письменным столом сидит Берия. По правую руку от него генерал Мешик и ряд других генералов, в том числе и Василий Алексеевич Махнев, его референт, как мы называли „просвещенный генерал“. Там уже был Завенягин. А мы — Курчатов, Тамм (Сахарова не было, по-моему), кажется, Арцимович и я вошли в кабинет. „Расскажите, в чем дело?“ — спросил Берия. Игорь Васильевич коротко докладывает: „Вот, Игорь Евгеньевич тут вывел расчеты…“ — „Игорь Васильевич, нет, нет, не я, это Андрей Дмитриевич, все это он, это его предложение, я ему только помогал, я ему только помогал“, — говорит Тамм. „Садитесь“, — приглашает Берия, говорит: „Знаем, как вы помогаете“. Игорь Васильевич продолжает докладывать. Говорит, что Игорю Евгеньевичу Тамму надо к этой работе привлечь Михаила Александровича Леонтовича. И тогда Мешик таким театральным шепотом обращается к Берии: „А у Леонтовича имеются независимые мысли, не всегда подходящие“. Тот: „А, это — ваше дело за мыслями следить, а работать — мы его заставим“. И посадил его. И так все послушали. „Ну, что ж, — говорит Берия, — ваше предложение принимается“. Это было во второй половине апреля 1951 года. А 5 мая вышло в свет постановление — первое постановление о термоядерной программе, подписанное Сталиным».

Курчатов предвидел, что осуществление термоядерной реакции невозможно не только в отдельной лаборатории, но и в любой отдельной стране. Эта задача столь сложна и грандиозна, что решить ее можно только совместными усилиями многих стран. С трибуны XX съезда КПСС Курчатов пророчески произнес: «У мирового сообщества важнейшая, генеральная, научная задача, решить которую можно лишь совместными усилиями многих государств — это осуществление управляемой термоядерной реакции. Решение этой труднейшей и величественной задачи навсегда сняло бы с человечества заботу о необходимых запасах энергии»[800].

26 апреля 1956 года в английском атомном центре в Харуэлле Игорь Васильевич доложил об исследованиях в своем институте, о полученных результатах. «Красный профессор», как его называли журналисты в Англии, призвал научную общественность всех стран к открытому международному сотрудничеству, приглашая зарубежных коллег к себе в институт[801]. Впервые в послевоенной истории советский ученый призвал сорвать занавес недоверия, начать сотрудничать с рассекречивания работ и через это прийти к лучшему взаимопониманию. Предложение Курчатова в Харуэлле дало возможность людям заглянуть в будущее не с ужасом, а с надеждой. Он не был одинок в этом. Среди западных ученых-ядерщиков рядом с ним стояли Ф. Жолио-Кюри, Д. Кокрофт и др. Они стремились не просто предотвратить надвигавшуюся катастрофу, а повернуть ядерные исследования на путь созидания и мира. Этот доклад Курчатова способствовал снятию секретности с работ по управляемому термоядерному синтезу в Великобритании и США, сыграл роль катализатора в развитии международного сотрудничества в этой проблеме. После пятнадцатилетнего перерыва имя ученого вновь появилось на страницах мировых научных и общественно-политических изданий. После этого выступления Курчатова работы в области управляемого термоядерного синтеза получили мощное начало в сотрудничестве между советскими и зарубежными научными центрами.

В 1958 году под его руководством в СССР в невероятном темпе строятся установки «ОГРА» и «АЛЬФА» для исследования физики плазмы, модели которых были представлены в том же году на конференции в Женеве. «Потрясающим подвигом» назвал создание установки «ОГРА» нобелевский лауреат Кокрофт, отметив, что советские ученые и рабочие создали ее всего за шесть месяцев[802]. На Женевской конференции термоядерные исследования обсуждались всесторонне и открыто. В 1958 году была снята секретность с британских и американских термоядерных исследований и началось широкое международное сотрудничество в этой области. Во многом благодаря усилиям Курчатова проблема УТС стала делом жизни ученых и инженеров во всем мире. Международные и национальные конференции по физике высокотемпературной плазмы, а позднее и по инженерным проблемам термоядерных реакторов с тех пор служат местом регулярных встреч ученых разных стран. Начатое Курчатовым дело с успехом продолжилось. Так, в 1968 году ученые Курчатовского института, работавшие под руководством академика Л. А. Арцимовича на усовершенствованных экспериментальных установках типа «Токамак»[803], добились результатов, которые принесли токамакам мировое первенство среди других вариантов термоядерных реакторов.