Книга Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы - Дэвид Даллин

Даллин до размышлений по данному вопросу не дошёл. Или не дожил. Потратив много сил на копание в грязном белье спецслужб, он упустил ряд весьма значимых текущих и прогностических проблем. Но мы, изучая прошлое отечественной и зарубежной разведки, должны не просто учиться на ошибках; это — аксиома. Распознать и проанализировать новые формы и принципы борьбы, прорастающие из бесценного опыта всех видов разведки — значит выстроить её как одну из госсистем первостепенной важности и опережающего развития. А в идеале — как систему упреждающего воздействия на врага. В свои лучшие времена советский шпионаж был именно таким, оставляя далеко позади державы со шпионажами, имеющими многовековую историю.

Двойной подход говорливых западных пропагандистов, украшенных высокими научными степенями, просматривается ко всему, что связано с Россией и СССР. Гигантские по размаху репрессии капиталистических режимов замалчиваются либо приуменьшаются и коррелируются в соответствии с условиями давно минувших эпох. Репрессии же сталинского периода, которые относительно невелики, оцениваются по современным нормам буржуазного права или согласно пустомельным хартиям гуманитарных общественных организаций — этих грантоедов, расплодившихся под негласным крылышком спецслужб.

Между тем, аналитическое сопоставление приблизительно одновременного существования в истекшем столетии социализма и капитализма по таким параметрам, как ценность человеческой жизни, социальная защищённость населения, направленность репрессивно-карательной политики режимов, приводит к ошеломляющему заключению.

В результате происходивших в буржуазном мире спланированных геноцидов, спонтанной расовой и межэтнической резни, религиозных столкновений, открытых межгосударственных и внутригосударственных войн и военных конфликтов, секретных военных операций, официальных репрессий (судебных и внесудебных), неофициального политического и уголовного самосуда, карательных колониальных экспедиций, смерти от организованного и стихийного голода, гибели от искусственных эпидемий и т. д., и т. п., человечество по самым осторожным оценкам недосчиталось до 300 миллионов собратьев! Некоторые полагают, что до полумиллиарда! Интеллектуальные и моральные потери за тот же срок не поддаются учёту. При этом, подчеркну, не рассматриваются потери от природных катаклизмов, обычной заболеваемости, бытовых несчастных случаев, производственных аварий, транспортных катастроф, самоубийств и тому подобного.

Всё это протекало при жизни Даллина, иногда у него прямо под носом, на территории США, и надо было быть слепоглухим обывателем, чтобы не замечать преступлений, творившихся на планете, почти полностью находившейся в орбите капитализма. Возможна и другая причина нереагирования: надо быть сторонником живодёрской практики империалистических держав, всецело одобряя подавление сильным слабого и разделяя принцип «человек человеку волк».

Педалируя вопрос репрессий внутри НКВД и РККА, Даллин странным образом избегал в своей книге количественных данных. Одно из объяснений кроется в следующем. Если даже в поздние времена въедливые историки камня на камне не оставили от цифирной гигантомании антисталинистов, то во времена ранние было гораздо проще развенчивать домыслы, ибо репрессивные события ещё были свежи в памяти живых людей. Имеются в виду те люди, которые являлись очевидцами подрывной работы разнокалиберных врагов народа.

Прежде, чем говорить о числовых значениях в этой области, обратим внимание на следующее. Международный капитал вплоть до конца 1940-х годов отводил военному нападению роль главного фактора в разгроме СССР. Но уже в 1930-х годах понимал, что без пятой колонны внутри страны ему не добиться военной победы. Лучшего кандидата на эту роль, чем пёстрая по составу антисталинская оппозиция, было не сыскать. Не будем углубляться в предысторию оппозиции и во внутрипартийные разногласия. Ограничимся констатацией: к середине 1930-х оппозиция оформилась в достаточно единый троцкистский блок, разветвлённый и управляемый из-за рубежа, имеющий прочные связи с западными разведслужбами. Коль скоро его щупальца проникли в партийные, хозяйственно-государственные и советские органы, то несложно предположить, что вооружённые силы и госбезопасность были целью номер один троцкистов.

А ведь это не предположения. Это — железные факты, вскрытые на следствии и оглашённые на открытых Московских процессах 1936–1938 годов. Были, конечно, и закрытые суды; их закрытость диктовалась тем, что фигурантами выступали носители военных тайн. Хрущёвцы, захватившие власть в стране, назвали после XX съезда КПСС сталинское судопроизводство произволом. Они объявили подтасованными материалы дел троцкистских заговорщиков и приступили к реабилитации многих подлинных преступников. Произошла удивительная смычка пропаганды коммунистической (правильнее — ревизионистской, оппортунистической) и пропаганды буржуазной, единых в своём неприятии сталинской политики.

Подавляющее большинство прохрущёвских кадров позже проявили себя нытиками-скептиками, ловкачами-карьеристами и, наконец, лютыми врагами социализма, довели советский народ до перестроечной кататсрофы, раздробили СССР и отдали его осколки в подчинение Западу. Учитывая это, вывод о лживости и преступности антисталинизма очевиден. По сути, осуществлённое Хрущёвым и компанией изъятие венчающей части научного коммунизма, выступающего как слитный воедино марксизм-ленинизм-сталинизм, и привело к застою в теории, а отсюда в практике социалистического строительства. Оно, это строительство, пробуксовывало тем сильнее, чем сильнее были нападки, а фактически клевета на сталинизм. Десталинизация в экономике, политике, идеологии, культуре разрушала страну изнутри эффективнее, чем все шпионские операции Запада вместе взятые. Причём, стимулирование десталинизации входило в планы многих из тех операций.

Как бы не изощрялась идеологическая обслуга режимов на постсоветском пространстве (о западной даже говорить не стоит), но опираться на документы сталинской эпохи и не доверять либо с разборчивой осмотрительностью относиться к документам послесталинского розлива — означает провести подлинно историческое исследование. Высокопрофессиональное, классово детерминированное, независимое от денежного мешка и диктатуры буржуазии, максимально приближенное к истине и даже совпадающее с ней.

«Ничего личного — только бизнес». Ничего антисемитского — только факты. Когда в 1934 году создали Народный комиссариат внутренних дел, среди его руководящих работников русских было порядка 30 %, евреев свыше 40 %. Можно превратно толковать сей факт, можно вежливо недоумевать, но налицо была явная ненормальность. Процент лиц еврейской национальности в системе НКВД вообще сильно превышал их долю в населении страны, пока в ноябре 1938-го ведомство не возглавил Л. П. Берия, переведённый с должности первого секретаря ЦК КП Грузии.

Назначение было более, чем обоснованным. Новый нарком давно зарекомендовал себя кристально честным большевиком, трудоголиком и, что весьма многозначительно, как и Сталин был русофилом и врагом сионистов. Он приобрёл огромный опыт подпольной разведывательной и легальной контрразведывательной работы, ибо являлся членом партии с 1917 г. и чекистом с 1918 г. Уже через несколько месяцев из полутора сотен руководящих работников наркомата русских стало 102, украинцев — 19, евреев — 6. Такие же подвижки и кадровое обновление произошли в низовых звеньях. К началу войны доля русских в центральном аппарате НКВД равнялась 84 процентам, евреев — 5 процентам. Вопреки выдумкам, что Берия, мол, окружал себя земляками, соответствующая доля грузин равнялась 0,7 процента.