Книга Колыбель на орбите - Артур Кларк

Быстро меняющиеся светящиеся узоры возникали вовсе не случайно. Мне вдруг стало ясно, что в них не меньше смысла, чем в светящихся вывесках на Бродвее или Пикадилли. Каждые несколько секунд появлялась почти осмысленная картинка, но исчезала, прежде чем я успевал ее понять. Конечно, я знал, что даже обычный осьминог выражает свои эмоции молниеносной сменой цветов, но здесь имело место явление намного более высшего порядка. Это было настоящее общение. Два живых электронных табло передавали друг другу информацию.

Когда я увидел изображение собственного «Лобстера», которое ни с чем нельзя было спутать, рассеялись мои последние сомнения. Я не ученый, но в это мгновение испытывал те же чувства, что и Ньютон или Эйнштейн в миг своих открытий. Я мог стать знаменитым!..

Затем картинка удивительным образом изменилась. Снова появился «Лобстер», но на этот раз поменьше. Рядом с ним возникли два странных объекта, еще меньше. Каждый из них состоял из пары черных точек, окруженных десятью линиями, расходящимися в стороны.

Я уже говорил, что мы, швейцарцы, хорошо владеем языками. Однако не требовалось особого ума, чтобы понять, что это формализованное изображение самого себя, воспроизведенное спрутом. Передо мной был грубый набросок происходящего.

Но почему спруты такие маленькие?

Не успел я об этом подумать, как картинка снова изменилась. На живом экране появился третий стилизованный спрут. На этот раз он был огромен, настоящий гигант по сравнению с другими. Сообщение висело в вечной тьме несколько секунд, затем существо, изобразившее его, унеслось прочь с невероятной скоростью, оставив меня наедине со своим спутником.

Смысл всего этого был очевиден.

«Господи! — подумал я. — Они чувствуют, что им со мной не справиться, и решили позвать Большого Брата, о способностях которого я уже имею куда лучшее представление, чем Джо Уоткинс, несмотря на все его исследования и газетные вырезки».

Именно тогда — что, впрочем, не удивительно — я решил больше не медлить, но прежде чем уйти, попробовал поговорить немного сам.

После столь долгого висения в темноте я забыл о мощности своих прожекторов. Их свет ударил мне в глаза, а несчастному спруту, вероятно, причинил немалые страдания. Он был пригвожден к месту невыносимо ярким сиянием и моментально лишился всей своей красоты, превратился в не более чем студенистый мешок с двумя черными пуговицами глаз. Несколько мгновений кальмар висел неподвижно, будто парализованный, а затем устремился следом за своим товарищем, в то время как я начал подниматься на поверхность, в мир, который никогда не станет прежним.

— Я нашел вашего саботажника, — сказал я Карпухину, когда открылся люк «Лобстера». — Если хотите знать подробности, то спросите Джо Уоткинса.

Несколько секунд я наслаждался выражением лица Дмитрия, затем рассказал о том, что видел, кое-что подправив. Я намекнул, что спруты, которые мне встретились, вполне могли повредить решетку, и не упомянул ни словом о своеобразной беседе, которую наблюдал. Все равно никто мне не поверил бы. Кроме того, мне нужно было время, чтобы все обдумать и уточнить детали, если удастся.

Во многом мне помог Джо, хотя он до сих пор знает не больше русских. Он рассказал мне о том, что спруты обладают очень развитой нервной системой, и объяснил, каким образом некоторые из них могут молниеносно менять внешний вид благодаря удивительной сети хромофор, покрывающей их тела. Вероятно, эта способность возникла в процессе эволюции с целью маскировки, но кажется вполне естественным и даже неизбежным, что она должна была развиться в систему общения.

Но кое-что беспокоило Джо.

— Что они делали возле решетки? — постоянно расспрашивал он меня. — Они холоднокровные беспозвоночные. Следовало бы ожидать, что тепло им столь же неприятно, как и свет.

Однако меня, в отличие от Джо, этот вопрос не беспокоил. Я считал, что это и есть ключ ко всей загадке, был уверен в том, что эти спруты находились во впадине Тринко по той же причине, по которой люди оказывались на Южном полюсе или на Луне. Из своего ледяного дома их выгнало чистое научное любопытство, желание исследовать гейзер горячей воды, бьющий со дна каньона, странный и необъяснимый феномен, возможно угрожающий их жизни. Они позвали своего гигантского собрата — слугу? раба? — чтобы тот доставил им образец для изучения. Вряд ли есть хоть какая-то надежда на то, что они смогут понять его назначение. В конце концов, точно так же можно было сказать о любом земном ученом всего сто лет назад. Но они пытаются, и это главное.

Завтра мы начнем предпринимать контрмеры. Я снова спущусь во впадину Тринко, чтобы установить огромные прожектора, которые, как надеется Шапиро, заставят спрутов держаться на почтительном расстоянии. Но как долго будет действовать эта уловка, если в глубинах и в самом деле зарождается разум?

Диктуя эти записки, я сижу под древними укреплениями Форт-Фредерика и смотрю, как над Индийским океаном восходит Луна. Если все пойдет хорошо, то они послужат началом для книги, которую Уоткинс уговаривает меня написать. Если нет, что ж!..

Привет, Джо! Я сейчас обращаюсь к тебе. Пожалуйста, отредактируй этот текст для публикации, как считаешь нужным. Приношу свои извинения тебе и Льву за то, что раньше не рассказал обо всем. Теперь ты понимаешь, почему я так поступил.

Что бы ни случилось, помни, это прекрасные, чудесные существа. Попытайся с ними договориться, если сможешь.

Кому: Министерство энергетики, Москва

От: Лев Шапиро, главный инженер термоэлектростанции Тринкомали

Служебная записка

Далее следует полная расшифровка магнитной записи, найденной среди вещей герра Клауса Мюллера после его трагического погружения. Мы крайне признательны мистеру Джо Уоткинсу из «Таймс» за помощь, оказанную нам в некоторых отношениях.

Как вы помните, последнее разборчивое сообщение герра Мюллера было адресовано мистеру Уоткинсу и звучало так: «Джо! Ты был прав насчет Мелвилла! Это существо — настоящий гиг…»

ТАЙНА

[26]

Генри Купер провел на Луне почти две недели, прежде чем сообразил, что здесь что-то не так. Сначала это было всего лишь смутное подозрение, к которому опытный журналист, пишущий на темы научной фантастики, не станет относиться всерьез. В конце концов, он прибыл сюда по просьбе представителей Космической администрации Организации Объединенных Наций. КАООН всегда уделяла самое пристальное внимание проблемам связей с общественностью — в особенности в период утверждения бюджета, когда перенаселенный мир требовал освоения новых территорий, строительства дорог, школ, морских ферм и возмущался тем фактом, что огромные суммы вкладываются в исследования космоса без видимого результата.

И вот он здесь, во второй раз путешествует по Луне и отправляет своим работодателям статьи — по две тысячи слов в день. И хотя новизна впечатлений ушла, Купер не переставал поражаться чудесам загадочного мира размером с Африку, совершенно неизученного, несмотря на огромное количество карт. Всего в нескольких шагах от защитных куполов, лабораторий и космопортов начиналась зияющая пустота, которая еще много веков будет бросать человеку вызов.