Книга Наследники легенд - Ирина Шевченко

Верю. Но наверняка есть что-то еще. Хозяин выжидает и в чем-то рискует: я не пленница тут и могу пройти печать. Но он знает, что без Лара я не уйду, и позволяет мне бродить по коридорам, есть, пить и общаться с выжившим из ума правителем империи. В том, что передо мной действительно Истман я убедилась, получив ответ на несколько невзначай заданных вопросов, но убить его немедля желания не возникло: тот император, которого я ненавидела, уже был мертв.

– Расскажите мне о нем, – повторила я свою просьбу. – Не важно что.

– Не важно? Ну… он эльф. И брат королевы эльфов. Он ее очень любит, мне кажется. Поэтому, когда выйдет, убьет ее быстро. А вот брата он не любит вовсе. И тот еще долго будет жить и смотреть, как умирают те, кто ему дорог.

Будничный тон, которым были произнесены эти слова, многократно усиливал их жуткий смысл.

– Лорд Тэриан хочет прислать ему голову на блюде. Голову, он говорил, той девушки, у которой есть сила его брата. С фруктами. Фрукты он любит, а брата – нет.

– Для нелюбви есть причины?

– Вы видели картину? С лошадкой? Мне кажется, в детстве брат не давал ему кататься на той лошадке. Детские обиды – это серьезно, уж поверьте, я знаю… А еще Велерина.

– Что Велерина?

– Брат лорда Тэриана был в нее влюблен. Но женился на другой, на эльфийке, хотел сохранить чистоту крови. Повелитель еще тогда решил убить ее, чтобы отомстить брату. За лошадку. И за то, что запер его в кармане. Но Велерина оказалась сильнее, и теперь он еще больше злится на брата…

Шум в коридоре прервал его рассказ. Дверь со стуком распахнулась, и в комнату, смешно перебирая лапами, влетел маленький вислоухий щенок. Присел рядом с Истманом и радостно тявкнул.

Мужчина отреагировал странно: вздрогнул и сжался, со страхом глядя на безобидное животное.

– Тебя нет, – пробормотал он. – Тебя нет.

Щенок опроверг эти слова звонким лаем.

– Я убил тебя… Я помню, убил! Убил!

Истман вскочил с кресла и бросился к двери. Щенок озадаченно поскреб за ухом и начал медленно растворяться в воздухе.

– Я понял, что он сделал, – прошептал вернувшийся из коридора человек. – Он открыл окна. И теперь они льются сюда, как вода…

– Они?

– Воспоминания.

Щенок снова обрел плотность и завилял хвостом. Истман потянулся к нему, как мне показалось, погладить, но тут же опомнился и отдернул руку.

– Худой-то какой, кожа да кости…

У входа стояла женщина лет сорока и с материнской нежностью смотрела на императора.

– Воспоминания. – Человек зажмурился и закрыл руками уши. – Нужно закрыть окна, нужно сделать что-нибудь. Сделайте что-нибудь!

Я встала и шагнула к двери, еще не зная, что можно противопоставить ожившим теням чужой памяти. Достала тиз’зар – он режет любые чары, возможно, и с мороками справится…

– Мне не нравится твой нож, чародейка, – послышалось со стороны, и я застыла не в силах сделать ни шага.

Боги пресветлые! А если… если это все же не мороки?

– Она права, принцесса. Зачем тебе нож, когда у тебя есть добрый меч?

Тэриан не знал, как они попали в Башню, но почувствовал, едва они оказались внутри. Все они. Девушка-оборотень. Сумрак. И ненавистный демон, один из тех, кто воздвиг Черту.

Волчица уже попала в плен прошлого, и, возможно, этого хватит, чтобы избавиться от нее. Но двое других, тэвк и муж чародейки, не поддались призракам. Перерожденные не хранят воспоминаний о прожитых веках, их память рождает лишь зыбкие тени, и тэвк шел теперь сквозь эти тени, спокойно и уверенно. С Сумраком другое дело: тот поначалу почти поверил, заметив что-то или кого-то, но после, Тэриан видел, он смежил веки и сделал несколько шагов, ведомый не чувствами, а чутьем, и мороки, чью нереальность он осознал, его оставили.

Даже наследница Велерины и та оказалась под властью иллюзий, хоть лорд и не тешил себя надеждой, что это надолго, а проклятый демон и тот, другой, уже сумевший каким-то чудом возвратить себе руку, разгадали обман Башни.

– Нужно избавляться от них, пока это можно сделать по одному. Кто первый? Тэвк? Сумрак? Это отнимет силы, а их и так не хватает… Пусть будет девчонка. Да, она слабее и уже утратила бдительность. Она первая.

Кая одну за другой бросала в рот вишни и выплевывала косточки прямо в ручей. А Вель долго катала ягоду во рту, а после так же долго обсасывала косточку, чтобы пульнуть ее в широкий лист лопуха, росшего на противоположном берегу. Тот был уже весь в дырках, а вишни все не заканчивались.

– Как думаешь, мама мне разрешит ее серьги на танцы надеть? – Каина размазала по губам густой темный сок и теперь любовалась своим отражением в маленьком зеркальце. – На один же вечер всего.

Завтра на ярмарку собирались, в Галаэ думали задержаться на пару деньков. Авелия хотела наконечники для стрел купить, а Кая дождаться не могла, чтобы пойти на вечерницы: у нее было много знакомых среди тамошних девушек. Да и парни вниманием не обделяли.

– А чем тебе твои не нравятся?

В ушках Каи блестели маленькие жемчужины. Вель поморщилась: снова голова разболелась ни с того ни с сего.

– Скажешь тоже! – махнула рукой сестра. – Мамины же красивущие! Представь, я их надену под синее платье. А бусы эти оставлю.

Коснулась рукой ожерелья из витых перламутровых раковин, и Авелия почувствовала, как снова заломило виски. Бусы. Отец привез прошлым летом из приморья и ей, и Каине. Только…

– Кая! – Все вокруг смазалось на миг, расплылось, а после вновь обрело четкость: луг, ручей, их дом на околице поселка в окружении разросшихся вишен… – Кая, ты же их в реке потеряла. Купаться ходили, и не сняла, а я ныряла потом, ныряла…

– Вот чудачка, – зашлась негромким смехом сестра. – Ты же мне свои отдала. Сама отдала. Не помнишь уже?

– Помню.

…Дождь третий день без перерыва, холодно, и одежда вымокла насквозь. Разоренные дома в стороне, а здесь – невысокие холмики. Брюзга-староста, заносчивые охотники, не желавшие брать с собой в лес девчонку-недоростка, их жены, их дети… А свои особнячком: мама, братишка рядышком-рядышком, Айри такой маленький, ему без мамы нельзя. И еще одна могилка, пока не холмик – яма, которую никак не решится засыпать землей. Кая…

И потом она долго не могла смотреть в зеркало…

– Кая. – Вель протянула руку и коснулась сестры, поймав мгновение, пока та еще была осязаемой и живой.

Сквозь слезы бросила взгляд на домик под вишнями, пусть издали, но увидела их всех: маму, Айри, разложившего на крылечке свои игрушки, и отца, Айрена-волка, которого еще за год до того, как в поселок нагрянули йорхе, унесла болотная лихорадка.

– Снова уйдешь? – Каина стала уже прозрачным маревом, и сквозь грустную улыбку можно было рассмотреть каменную кладку стен. – Иди…