Книга Сыщик Вийт и его невероятные расследования - Эд Данилюк

Он крутанул кран на стене, и десятки газовых светильников разом вспыхнули.

Это была большая зала, стены которой представляли собой сплошной ряд застеклённых шкафов. На их полках виднелось множество покрытых благородной печатью времени музыкальных инструментов.

– Вот! Вот! – вскричал Вийт. Глаза его горели фанатичным огнём. – Вот они!

Франсуаза первой решилась переступить через порог хранилища.

– Je suis contente de vous voir![139] – пробормотала она Ветране Петровне.

– Wzajemnie![140] – шёпотом ответила пунцовая от стыда баронесса. – Простите за!.. Ну, в общем, простите!

– Это древнегреческие кроталы… – говорил тем временем Вийт, бросаясь от одной полки к другой. – Что-то навроде кастаньет. А это лали с Вити-Леву, часто именуемого тонганцами Фиджи!..

Он открыл стеклянную дверцу и, закряхтев, вытащил нечто огромное.

– Ко́ра! – вскричал он с торжеством. Лицо его раскраснелось, но сей раз не от стыда, а от удовольствия. – Самая настоящая! Привезена с берегов реки Гамбия. Взгляните! Двадцать одна струна на разрезанном пополам африканском калабасе! Перетянута коровьей кожей! На ней можно играть, как на лютне или арфе, но вполне подходит и гитарный стиль фламенко! Вот, попробуй!

Вийт подтащил жену поближе и сунул ей в руки гриф. Ветрана Петровна пыталась что-то сказать, но муж её не слушал. Покорившись доле, женщина поплотнее запахнула халат и взялась за инструмент.

– Вот, на три четверти! – возбуждённо, лихорадочно говорил Ронислав Вакулович. – Раз, два и три! А потом берём вот так и снова – раз, два, три!

Баронесса вздохнула и послушно стала дёргать струны: три раза одну, три раза другую и снова по кругу.

– А вы возьмите древнеримскую кроту в средневековом валлийском исполнении! – Вийт неожиданно сунул Франсуазе в правую руку странный смычок, более похожий на стрелковый лук, а в левую – нечто из дерева, напоминающее стиральную доску, если бы её согнули об колено, а потом попытались сделать из неё скрипку. – Это просто! Всего два аккорда! Так и так! Давайте!

Мадемуазель Понмаре, не зная, возмутиться ей или подчиниться, взглянула на Ветрану Петровну. Та пожала плечами. Франсуаза помялась мгновение, но всё же повела смычком так, как показывал Вийт.

Раздался скрип, через который пробивались музыкальные тона. Это складывалось в звук, на удивление приятный, который ложился на ритм, задаваемый Ветраной Петровной, и превращался в сочетания, вполне приемлемые для уха.

Через мгновение эти звуки дополнились клавесинными переборами.

Все головы повернулись в ту сторону. Фирс сидел за старинного вида массивной тумбой и играл одновременно на её обеих клавиатурах.

– Это древнеиталийский клавицембало из Падуи, – просиял Вийт. Он подбежал к ещё одному шкафу и выхватил оттуда что-то, схожее с трубой, но изогнутое вопросительным знаком. – А это кларион подальпийских провинций!

Он поднял было инструмент ко рту, но простыня поползла по нему, едва не свалившись на пол. За мгновение до того, как случилось бы непоправимое, Вийт успел перехватить её, смущённо оглянулся на женщин, поправил, завязал крепким узлом.

Лишь теперь он вступил, встроившись в ритм.

Звук, исходивший из трубы, был высокий, нежный, светлый. В сочетании со звучанием коры, кроты и клавицембало получалась удивительная мелодия, необычная, даже странная, но притягательная и прекрасная, зовущая в немыслимые дали, озаряющая тьму веков, прокладывающая путь в грядущее.

Франсуаза и Ветрана Петровна, не ожидавшие такого эффекта, удивлённо переглянулись. Две тётушки зачарованно остановились на пороге.

На звуки музыки к хранилищу несмело приблизилась Кварта, привыкшая в услужении графини-матери к дисциплине и оттого старающаяся не попадать в просвет распахнутых дверей.

К непривычным запахам диковинных музыкальных инструментов примешивался аромат кофе. Вокруг мерцало пламя десятков газовых светильников, отсвечивали бока невиданных экспонатов коллекции. Казалось, неожиданный концерт происходит вне времени и вне пространства, сам по себе, в своём собственном мире.

Вокруг этой фантастической вселенной расстилался огромный город Володимир с опускающейся на него ночью. Он гремел сталью, шипел паром, гудел голосами, стучал экипажами, не подозревая, что происходит в одном из домов, находящихся в самом его центре.

А там лились звуки необычной музыки, сотворённой на примитивных инструментах неумелыми исполнителями, и оттого ещё более прекрасной…