Книга Повседневная жизнь Москвы в Сталинскую эпоху 1920-1930-е годы - Георгий Андреевский

Людям вообще свойственно ориентироваться в мире, опираясь на мелочи. «Своего» узнают по манере говорить и одеваться. Помню послевоенные годы. Как ненавидел я хорошие вещи, которые родители заставляли меня надевать! Сапоги, ватник, кепка — вот одежда, в которой ты мог стать «своим» среди «простых советских людей». Как-то, в детстве, несмотря на сильное сопротивление, мать заставила меня надеть костюм какого-то рыжего цвета, который отец привез с Западной Украины, а в троллейбусе на Сретенке меня подозвал к себе какой-то мужик и, погрозив пальцем, сказал: «Не будь богатым!» Эти его слова я запомнил на всю жизнь. И он был прав: нельзя безнаказанно с чужим барахлом вторгаться в мораль общества, в котором живешь, нельзя унижать бедное общество своим богатством (даже в мелочах), а богатое оскорблять демонстрацией своей бедности, общество религиозное раздражать атеизмом, а общество просвещенное — набожностью.

Мода и женщина — неразрывны, ведь модная одежда, украшения для женщины — та же покровительственная окраска, брачный наряд, данный природой животным и птицам. В первые годы советской власти в моде у женщин была кожаная тужурка. Некоторые девушки готовы были во всем себе отказывать, голодать, только для того, чтобы обзавестись «кожанкой». Называлось это «одеться по-коммунистически». У молодых работниц фабрики «Дукат», например, было модным носить галифе, гимнастерку, широкий кожаный пояс, а в зубах держать папироску. Одеждой и курением женский пол хотел сравняться с мужским. Многие девушки не следили за своей внешностью, подражая мужчинам. Привлекательность свою они видели в горении на общественной работе. Кстати, общественная работа особенно привлекала тех, кто не хотел, а главное, не умел работать. Здесь, на общественной работе, можно было «гореть», ничего не делая: драть глотку на собраниях, составлять бесконечные сводки, списки, отчеты, готовить резолюции, продраивать и пропесочивать несознательных, в общем, делать все, кроме простой человеческой работы, создающей земные блага и требующей навыков, умения и привычки к труду. Еще в 1926 году советская пресса сетовала, что «для рабочего слово «активист» меньше всего означает «товарищ», «руководитель». Это — формальная фигура, которую кто-то когда-то куда-то выбрал».

Но вернемся к женщинам. На многочисленных дискуссиях по поводу женщин и женственности высказывались разные мнения. Один выступающий на дискуссии говорил: «По-моему, лучше согласиться на нарумяненную и напудренную, чем на взлохмаченную, в кожанке, с папиросой в зубах». Другой молвил: «…пусть девушка и в кепке, но ты ее одень хорошенько. Комсомолка должна быть скромная и чистенькая. Курево вреднее пудры, к тому же это буржуазная прихоть…» После таких слов со своего места вскакивала какая-нибудь взлохмаченная нервная девица с папироской и кричала: «Есть ли девчатам время пудриться, краситься, когда они то на заседании, то по шефству!» — и, обратившись к первому оратору, строго вопрошала: «А понравится тебе, Ванька, если на заседании с тобой будет сидеть намазанная комсомолка?!» Ванька краснел и был готов провалиться сквозь землю.

В. Кузьмин, выступивший в 1925 году в журнале «Смена» со статьей «О женственности», осуждал женщин, подражающих мужчинам. В своем осуждении противоположного пола он пошел дальше, заявив: «Мозг женщины, в общем, слабее развит сравнительно с мозгом мужчины — это горькая правда…» Раскрыв перед женщинами эту печальную для них истину, автор раскрыл и содержание женственности, которая, по его мнению, состоит в том, что «истинно женственная девица не растрепана, чиста, не красится и не мажется, не заботится все время о ноготках, не курит, проста и скромна». Что ж, очень милый портрет, и с ним трудно не согласиться. Правда, немало женщин, последовав этому образцу, могут много потерять в жизни, все-таки умело подкрашенная женщина, у которой не хватает своих природных красок, становится привлекательней.

Ругали не только женщин, подражающих мужчинам. Ругали и тех, кто очень заботится о своей внешности, думает только о своей красоте, танцах, кавалерах и «кралях». Несмотря на то, что многие считали главным, чтобы юбка не заслоняла комсомольцу его общественную и комсомольскую работу, а к романам и танцулькам не придирались, однако расфранченных парней все же ругали и высмеивали. Ну а за фраки доставалось даже дипломатам.

В 1924 году на страницах советской прессы проводилась дискуссия на эту тему. Принявший в ней участие заместитель наркома иностранных дел Литвинов, защищая своих подчиненных от народного гнева, вызванного их буржуазными одеждами, писал: «Они (дипломаты) не благословляют, а проклинают свое амплуа, когда им приходится менять удобные, изящные тужурки и «толстовки» на безобразные, стеснительные, хомутообразные крахмальные рубашки и фраки. Не попрекать за это надо полпредов, а жалеть их. Освободиться от этой необходимости удастся лишь тогда, когда остальные страны подвергнутся процессу советизации и места нынешних дипломатов займут уполномоченные Коминтерна». Отсюда вывод: скорее коммунисты победят во всем мире, чем российские дипломаты привыкнут к европейской одежде!

В приведенных выше выступлениях, высказанных на диспутах, обращает на себя внимание минимальность требований мужчин к женскому полу. Женщина должна быть только «чистенькая». Это ли не признание женского совершенства! Женщина — подарок судьбы, женщина — праздник. Ей достаточно быть чистенькой. Остальное за нее сделала природа!

В двадцатые годы, когда мыло и горячая вода были не всегда и не всем доступны, вопросы чистоты и гигиены, и не только для женщин, стали вопросами государственными. В наше время на тетрадных обложках печатали таблицы умножения. На обложке тетрадки 1928 года (на трех ее сторонах) был напечатан целый трактат по гигиене. Назывался он «Санитарно-гигиеническая памятка школьника». В ней семь глав. В главе «Гигиена жилища и помещений» говорилось: «Не плюй на пол. Мокроту отплевывай в плевательницу с налитой в нее водой. В школе не делай вырезок на школьной мебели, так как в вырезанных местах скопляется грязь и зараза, трудно из них удаляемая. Держи книги в чистоте и при перелистывании их не мусоль пальца, так как таким образом передается зараза». В главе «Личная гигиена» было сказано: «Умывайся не менее двух раз в день… не пользуйся чужим полотенцем… мойся в бане раз в неделю… следи, чтобы не завелись вши в белье и платье… меняй постельное белье раз в неделю и раз в неделю выноси постель наружу и выбивай ее…» В главе третьей, «Гйгиена питания», предлагалось, «отправляясь в школу, непременно поесть… после тяжелой физической работы и сильных волнений прежде отдохнуть, а потом уже есть… не пить сырой воды… если за уроком или дома чувствуешь надобность выйти за нуждой, никогда не откладывать и не стараться перетерпеть, не целовать домашних животных, не позволять им себя лизать, есть из твоей посуды, спать с ними…». Кроме того, «Санитарно-гигиеническая памятка» давала школьнику следующие советы: «Ни зимой, ни летом не кутайся излишней одеждой — это изнеживаеі организм. Голову покрывай слегка, а шею оставляй совсем открытой. Не носи жесткой обуви и высоких каблуков. Не употребляй резинок круглых для чулок, не кури… не закрывайся одеялом с головой, утром после сна вставай сразу, не валяйся…»

Кое-что в этой памятке нам может показаться примитивным, но в те годы, когда города пополнились большим количеством жителей, да еще из таких мест, в которых не то что о зубной щетке, но и об умывании имели смутное представление, такие советы наверняка были не лишними. Еще в конце двадцатых — начале тридцатых годов лучшим местом для постели ребенка в первые годы его жизни считалась бельевая корзина. Были семьи, в которых на шесть-семь человек приходилось две кровати. Тогда в одной из них спало три-четыре ребенка. К тому же у них под матрацем или кроватью родители хранили грязное белье. Завезенный еще до революции из деревни обычай усыплять маленьких детей «маковым чаем» (отваром из маковых головок или маковым соком) и алкоголем также дурно сказывался на подрастающем поколении. Нужно было что-то делать, чтобы новое поколение росло сильным и здоровым.